Влюбленная американка

Вернер Эльза

— Как фамилия этого бывшего священника? — почти беззвучно спросила она.

— Гартвиг! — последовал лаконичный ответ.

Наступило долгое молчание. Языки пламени то поднимались, то опускались, освещая смертельно бледное лицо Джен, которая стояла как пригвожденная к месту, не произнося ни слова.

— Мисс Форест, что означает ваш вопрос? — тревожно воскликнул Вальтер. — Может быть, вы знали моего приемного отца или состояли с ним в каком-нибудь родстве?

При последних словах он подошел ближе к молодой девушке и теперь стоял рядом с нею. Джен, казалось, не слышала его вопроса; по крайней мере,

она ничего не ответила.

— Иоганна!

Джен вздрогнула. Она уже раз слышала это имя из уст Вальтера — тогда, когда он уезжал на войну, и оно прозвучало как нежная мелодия, как воспоминание далекого детства. Ее мать называла ее так — правда, недолго: отец потребовал, чтобы немецкое имя было заменено английским — Джен, и никто больше с тех пор не называл ее Иоганной. Теперь оно было произнесено так нежно, с такой мольбой, что Джен не могла больше сопротивляться его чарующей власти.

Медленно подняла она голову и встретила взгляд Фернова. Голубые глаза с такой грустной нежностью впились в ее лицо, что Джен почувствовала, как ее твердая решимость куда-то исчезла; она забыла все свои сомнения, свое горе. Действительность ушла, уступив место воспоминаниям и грезам. Перед глазами молодой девушки снова были кусты и деревья, окутанные серой пеленой тумана. Она сама сидела у куста сирени и ощипывала первые весенние почки, а он стоял рядом с нею. Тихо лились потоки теплого дождя, и где-то вдали шумели волны старого Рейна.

Вдруг они глубоко вздохнули, точно испугались чего-то неведомого. Мечты рассеялись, а вместе с ними ушло и дорогое воспоминание о первой встрече. Они были в высокой, мрачной комнате; камин догорал; в окна дул холодный осенний ветер, от которого качались ветви деревьев. Может быть, одна из веток ударила в окно, заставив их выйти из забытья, в котором они находились, не отрывая глаз друг от друга. Джен посмотрела по направлению окна; Вальтер тоже повернул голову в ту сторону.

— За нами наблюдают, — тихо сказала молодая девушка.

— Не думаю, — возразил Вальтер, — впрочем, я сейчас посмотрю.

Он подошел к окну, открыл его и высунул голову наружу, вглядываясь в темноту парка. Джен оперлась о спинку кресла, собираясь с силами. Теперь ей предстояло самое страшное: Вальтер должен был узнать наконец то, в чем она сама больше не сомневалась.

«Посмотрю, как он отнесется к этому известию, — думала она, — может быть, голос крови заговорил в нем, и этим объясняется его нежное чувство ко мне. Если он обрадуется моему сообщению, — при этой мысли сердце Джен болезненно сжалось, — то я ничем не выдам своего истинного чувства, хотя бы мне пришлось умереть, получив его первый братский поцелуй».

Вальтер закрыл окно, подошел к молодой девушке и спокойно сказал:

— Там никого нет. Да и для кого представляет интерес следить за нами?

Джен давно поняла, что путь правды будет самым верным, и решила довериться Вальтеру.

— Как кому? Мистеру Алисону.

Вальтер отступил на несколько шагов и в упор посмотрел на Джен.

— Мистеру Алисону? — повторил он. — Вашему спутнику?

— Да!

Густая краска залила лицо Вальтера, глаза его засверкали.

— Значит, этот человек не чужой вам? — дрожащим от волнения голосом спросил он. — Я так и подумал с первой минуты, как увидел его. Иоганна, скажите

мне, в каких отношениях вы с мистером Алисоном, какие права он имеет на вас?

— Я — его невеста.

Краска так же быстро сошла с лица Вальтера, уступив место смертельной бледности.

— Его невеста! — беззвучно повторил Фернов. — Следовательно, вы любите его?

— Нет!

— А тем не менее отдаете ему всю свою будущую жизнь? Связали себя с ним обещанием быть его женой?

В этом вопросе слышался горький упрек. Джен опустила глаза и тихо ответила:

— Да, я дала ему слово!

— Лучше бы тогда я не встречался с вами! — почти простонал Вальтер.

Джен молчала несколько секунд.

— Почему? — наконец спросила она чуть слышно. Фернов подошел еще ближе к ней и страстным шепотом ответил:

— Ты еще спрашиваешь, почему? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе то, что ты уже давно знаешь, чего не можешь не знать. Я надеюсь, что не только я один несчастен оттого, что ты — невеста Алисона, но что это и тебе причиняет боль. Может быть, я ошибаюсь?

Джен медленно подняла голову, и взгляд ее обратился к Вальтеру, желая проникнуть в глубину его души.

— Мы не должны быть несчастны оттого, что судьба столкнула нас друг с другом, — неестественно спокойным тоном возразила она. — Если я не могу быть вашей женой, это еще не значит, что мы должны расстаться. Может быть, — взгляд Джен стал еще пристальнее, — мне удастся уговорить моего будущего мужа навсегда поселиться на Рейне! Я знаю, что мне стоит сказать ему лишь одно слово — и он станет вашим другом. Не отталкивайте его, Вальтер! Вы преодолеете свое нежное чувство ко мне и полюбите меня другой любовью, любовью брата...

— Иоганна, — в диком, страстном порыве прервал ее Фернов.

Молодая девушка замолчала, но ее глаза не отрывались от лица Вальтера. У нее было такое выражение, как тогда в Р., когда она ждала ответа Фогта как приговора своей судьбе.

— Иоганна, и ты можешь говорить это? — с горечью продолжал Фернов. — Я должен слышать подобную речь из твоих уст? Ты или смеешься надо мной, или сама не понимаешь, что говоришь. Ты мечтаешь о дружеских, братских отношениях с человеком, который страстно любит тебя и желает обладать тобой? Не создавай себе иллюзий! Такая идеальная любовь, которую ты предлагаешь мне, может существовать лишь между бесплотными существами, а не между живыми людьми; у живых людей, при подобных условиях, она оканчивается либо разрывом, либо преступлением. Когда-то, сидя за своим письменным столом, я тоже мечтал об идеальных отношениях, но вот я полюбил тебя, и чувство, охватив все мое существо, властно предъявило свои права. Или ты будешь принадлежать мне, или я должен навеки отказаться от тебя. Никакого третьего пути не существует для нас.

В голосе Вальтера звучала горячая, неподдельная страсть; его глаза сверкали. При всем ужасе положения — ведь Джен была почти уверена, что Вальтер ее брат, — она ощутила прилив такой радости, которую не могло заглушить даже отчаяние. Слова Вальтера нашли отклик в ее душе: ее любили пылко, как она сама любила.

— Ты прав, Вальтер, — сказала она, облегченно вздохнув, — для нас не существует другого выхода, кроме разлуки. Любовь между нами в тех условиях, в которых мы находимся, была бы преступлением.