Влюбленная мстительница
Шрифт:
— Но мы никогда прежде не встречались?
— Нет.
— Тогда, возможно, вы видели меня в офисе?
— Нет.
— Значит, в обществе?
Покачав головой, Белинда заметила:
— Едва ли мы вращаемся в одних и тех же кругах.
— Это напоминает мне детство, — вдруг сказал он.
Совершенно
— Простите?
— Когда я был маленьким, то терпеть не мог ездить в машине. Мне было жутко скучно. И моя мать, чтобы хоть как-то развлечь меня, играла со мной в такую игру. Что-то загадывала, а я задавал вопросы, пытаясь угадать, что это. Именно об этом я сейчас и вспомнил.
Белинда разозлилась — на себя за то, что выглядит дурочкой, на него — за то, что смеется над ней.
— Я видела ваши фотографии в газетах, — резко ответила она. Однако они не передавали даже малой доли того, чем он обладал. Они не приготовили ее к этой встрече.
Фергюссон вздохнул.
— Ну вот, мне только-только начала нравиться эта игра, а вы взяли и все испортили.
— Что ж, я всегда могу что-то загадать, чтобы вы не скучали.
Но едва язвительные слова слетели с ее губ, Белинда пожалела, что произнесла их. Она ведь собиралась очаровать его своей красотой и обаянием, но пока делала все, чтобы рассердить. А это никуда не годится. Вполне возможно, что у него, как у большинства мужчин с большими деньгами, раздутое самомнение и полное отсутствие чувства юмора.
Но спустя долю секунду он опроверг ее предположение, весело рассмеявшись. И смеялся он приятно, тихо и заразительно, а не громко и самодовольно.
Даже глаза его улыбались, когда он ответил:
— Должен признаться, что теперь я предпочитаю более взрослые игры.
— Это я знаю, — холодно произнесла Белинда.
Год назад она лично получила трагические доказательства того, что могущественный Фергюссон действительно предпочитает «более взрослые игры». Больше всего ей хотелось впиться в его красивое лицо ногтями, располосовать его сверху донизу и визжать, визжать, изливая накопившуюся ненависть.
Освальд сразу пожалел об игривом замечании, которое вызвало такой ледяной отпор.
Но молодая женщина уже раскаялась в своей вспышке, в примитивном стремлении к насилию и напомнила себе, что если собирается преуспеть в своей миссии, то не должна никоим образом даже намекать Фергюссону на то, что имеет какое-либо отношение к Джону Аброгайлу.
И, приложив неимоверное усилие, она легко сказала:
— На каждой фотографии вы фигурируете с новой спутницей, а газеты, не стесняясь, окрестили вас новым Дон Жуаном.
—
— Почему же не подали в суд? Или считаете, что лучше плохая реклама, чем никакой? — спросила она.
Ему показалось, что ее настроение изменилось, и он ответил, широко улыбаясь:
— А вам как кажется?
Белинда понимала, что уже находится под влиянием его обаяния, его сексуальности, его магнетизма, и сделала попытку улыбнуться в ответ. Выяснилось, что это много проще, чем ей казалось. Что она лучшая актриса, чем думала.
Фергюссон был впечатлен ее ответной реакцией и продолжил:
— Боюсь, мои отношения с прессой оставляют желать много лучшего. На последней пресс-конференции меня спросили, что я думаю о современной журналистике, и я ответил, что, к сожалению, многие представители этой профессии не только сильно отклоняются от истины, но зачастую и просто сочиняют то, чего не знают. С тех пор они жаждут моей крови.
— Так все эти истории — ложь? — Вопрос сорвался с ее губ прежде, чем она успела подумать.
— Очень часто, да. — Он внимательно посмотрел на свою спутницу и сказал: — Я не притворяюсь святым, но большинство газетных сплетен именно то, что они есть, — сплетни. Выдумки. Но, к несчастью, мимоходом брошенная грязь иногда прочно пристает.
— Да, но не так давно пресса была без ума от вас.
— Но только до тех пор, пока не выяснили, что я не желаю сотрудничать с ними. — После этих слов Фергюссон сменил тему разговора. — Надеюсь, у вас не возникло никаких проблем с переводом и таким поспешным переездом?
— Нет, вовсе нет.
— Вам не пришлось расстаться с кем-то близким? С приятелем, женихом?
— Нет.
Фергюссон был рад, что сведения Траппа подтвердились, и спросил:
— А с жильем вы что решили?
— Я снимала квартиру пополам с подругой, так что никаких осложнений тоже не возникло.
— Многие вряд ли были бы довольны расстаться с семьей и близкими на Рождество.
Старательно следя за тем, чтобы голос звучал ровно, Белинда ответила:
— У меня нет близких, с кем я могла бы провести Рождество.
Фергюссон ждал.
Но она так и не упомянула отчима. Интересно, почему? Хоть он и ее босс, но не похоже, чтобы она страдала отсутствием храбрости. Он был готов сказать ей о том, как сожалеет о случившемся, объяснить свою роль в печальных событиях, и задал бы несколько вопросов, давая возможность высказаться открыто.