Влюбленная пленница
Шрифт:
Даже в праздник меланхоличная натура турецкого народа давала себя знать – она отражалась в музыке.
Эми взяла большой черный котелок, в котором Матка обычно приносила воду, и отправилась искать кипящий чайник. Но когда старуха увидела ее возле небольшого костерка, который она постоянно поддерживала, то забрала котелок и собственноручно его наполнила, а потом отправила Ризу, чтобы та принесла еще кипятка. Эми стояла и смотрела, как женщины наполняют ванну. Потом Матка отослала Ризу, а сама встала у входа в палатку – охранять гостью
Сомневаться не приходилось: чудесное выздоровление Анвара в мгновение ока изменило статус Эми. Из парии она превратилась в героиню. Даже неразговорчивая и неприветливая Матка внезапно стала заботливой и услужливой.
Эми подумала, что могло бы случиться, если бы Анвару стало хуже. Смог ли бы тогда Малик защитить ее?
Девушка долго, с наслаждением мылась, тщательно промыла волосы сосновым мылом, а потом сполоснула их чистой водой, принесенной Ризой. Надела новое платье. Оно оказалось ей чуть широко, но маленькие золотые пряжки скрепляли лиф так, что он выглядел, словно корсет, и поэтому наряд сидел великолепно. Вырез оказался очень большим – Эми он показался даже нескромным. Поэтому, прежде чем выйти из палатки, девушка накинула на плечи капюшон от бедуинского костюма.
Ночь стояла теплая и ясная; воздух был напоен ароматом дикого гелиотропа, который в изобилии рос вокруг лагеря. Матка взглянула на платье, на сияющее лицо Эми, на ее блестящие, еще мокрые, волосы и показала в сторону деревьев.
– Малик, – только и произнесла она.
«Очевидно, я совсем не умею скрывать своих чувств, – подумала Эми, – оказывается, даже не надо ничего спрашивать».
Она пошла по тропинке, ведущей к поляне. Ноги сами несли ее под звуки скрипок. После отдыха и ванны она чувствовала себя полной сил и уверенной в успехе своего дела.
Впервые в своей избалованной, продуманной и красивой жизни Эми решила рискнуть. Малик сидел на стволе поваленного дерева и, глядя на звезды, курил – что позволял себе лишь изредка. На нем была рубашка, которую Эми любила больше всего: темно-синяя, цветом и фасоном подчеркивающая его смуглую красоту и ладное сложение. Волосы аккуратно причесаны, непослушные завитки тщательно приглажены. А подойдя ближе, девушка заметила, что он недавно побрился. После бритья на подбородке стала заметна симпатичная ямочка, а на верхней губе – тонкий, не толще волоса шрам.
Увидев Эми, Малик поднялся и, отбросив окурок, внимательно смотрел, как она подходит.
– Почему ты не празднуешь с остальными? – спросила девушка, плотнее заворачиваясь в шаль.
– Я праздную в одиночестве, – спокойно ответил Малик. – Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше.
– И Анвар тоже.
– Я знаю. Видела его. Майя водила меня к нему. Подарила вот это платье и сказала что-то по-турецки, – Эми попыталась повторить непонятные слова. – Что это значит?
– Это пожелание долгой жизни твоим рукам. Так говорят тому, кто что-то очень хорошо сделал: повару, приготовившему вкусное
– Понятно. А тебе нравится платье?
– Очень красивое.
– Мне тоже так кажется.
– Плохо, что ты не сможешь носить его, когда уедешь отсюда, – глядя куда-то в сторону, негромко произнес Малик.
Впервые с того самого дня, как собственноручно перерезал веревки на ее руках, он упомянул о ее отъезде.
– Ты думаешь, тете Беатрис не понравится турецкое платье? – легким тоном поинтересовалась Эми.
– Я думаю, что тебе опять придется носить эти обручи и рукава необъятной ширины, похожие на паруса – так же, как ты приехала сюда.
– Словно паруса?
– Ну конечно, они выглядят, словно наполненные ветром паруса, – Малик нарисовал в воздухе форму рукава.
– Баранья ножка, – произнесла Эми.
– Они так называются? – Малик казался удивленным. Он даже снова сел.
Эми с улыбкой кивнула.
– Ты не можешь не согласиться, что женщины Запада одеваются довольно странно, – пробормотал Малик.
– Да, сейчас мне уже больше нравятся вот такие наряды, – призналась девушка, скидывая шаль и открывая глубокий вырез платья.
Взгляд Малика заметно задержался на открытой шее, скользнул ниже и лишь потом вернулся к лицу Эми.
– Мне тоже, – с внезапной хрипотцой в голосе согласился он.
Эми сделала шаг вперед.
– Я так рада, что Анвар пошел на поправку! Малик улыбнулся.
– Даже странно, что это твоих рук дело. До того, как его ранили, он только и думал о том, как бы от тебя отделаться. А после ранения был без памяти и до сегодняшнего дня так и не знал, что ты – его спасительница.
Эми нежно дотронулась до щеки Малика:
– Я сделала это не ради него самого, – почти прошептала она.
Малик долго молча смотрел на нее, а потом закрыл глаза и поцеловал девушке руку. Когда же Эми провела пальцем по его губам, он страстно привлек ее к себе.
Малик прижался лицом к почти обнаженной груди, слово кот, ласкающийся к хозяйке. Эми вздрогнула, когда почувствовала горячие влажные губы на своей коже. Это прикосновение словно обожгло ее. Когда же он поднял голову и расстегнул пряжки на корсаже, ноги Эми подкосились, и она оказалась на коленях у Малика.
И руки, и губы его казались ненасытными. Он позволил себе глоток того счастья, о котором мечтал так долго.
Малик опустил ее платье до талии и целовал молочно-белую нежность ее плеч, беззащитное, в голубых прожилках, горло, тонкие запястья и сгиб руки. Один вид его смуглой кожи рядом со своей – такой бледной, ощущение сильных рук, ласкающих спину, в то время как губы жадно искали своего, едва не лишили Эми рассудка – желание одержало верх. Она так стремительно прижалась к нему всем телом, что упала бы без его поддержки. Малик внезапно поднялся и, держа Эми в объятьях, шагнул к лужайке.