Влюбленная пленница

Малек Дорин Оуэнс

– Вода нам еще понадобится – для питья.

– Ну тогда позволь хотя бы перевязать ее: кровь течет по руке!

Малик раздраженно вздохнул, но повиновался и сел на траву, вытянув руку.

Эми встала перед ним на колени, пытаясь засучить рукав, – рана была на предплечье.

– Дай мне, пожалуйста, твой нож, – попросила она.

Малик вытащил клинок из ножен и протянул его девушке.

– Почему же ты не применил его, когда разбойник напал на тебя с ножом? – спросила она, разрезая пропитанный кровью рукав.

– Чем больше оружия применяется

в битве, тем сложнее оказывается ситуация, – пояснил молодой человек. – Я знал, что и так смогу его победить. Просто нужно было дождаться удобного момента.

– А твой пистолет?

– Выстрел… я не мог позволить себе привлечь внимание.

– Неужели не больно? – удивилась Эми, промокая рану куском своей накидки.

– Теперь уже нет. Сейчас рука… – он замолчал, подыскивая нужное английское слово.

– Онемела?

Малик кивнул, наблюдая, как Эми разрезает ткань на полосы и перевязывает рану.

– Послушай, Амелия, – наконец заговорил он. – Как это – вырасти в Соединенных Штатах в полном довольстве, имея лучшую пищу, лучшую одежду, большой теплый дом, полный слуг? – голос его звучал сейчас почти вызывающе, а глаза внимательно изучали лицо девушки.

– Это просто замечательно! – ответила она, глядя ему прямо в глаза. – Я с удовольствием порекомендовала бы такую жизнь всем!

Малик рассмеялся.

Эми плотно перевязала руку и закрепила концы бинта. Отдала Малику нож.

– Должно продержаться до нашего возвращения. Он согнул руку, с восхищением рассматривая работу.

– Продержится гораздо дольше. В тяжелую минуту от тебя, оказывается, есть толк.

Эми отвернулась, чтобы скрыть румянец. Малик настолько редко позволял себе какие-либо личные замечания, что эта скромная похвала доставила ей искреннюю радость.

– Тем не менее ты вовсе не выглядишь так, будто можешь что-то знать о ранах и перевязках.

– Как же я выгляжу? – поинтересовалась Эми, снова пристально глядя на него.

– Ухоженной и изнеженной, – произнес он и улыбнулся.

Но Эми не ответила улыбкой.

Малик встал и положил руку ей на плечо.

– Это вовсе не оскорбление, – тихо заговорил он. Поднял пальцем ее лицо. – В лунном свете твои волосы и глаза стали серебряными.

Эми стояла неподвижно, внимательно глядя на него, – на черные волосы, растрепавшиеся в дороге, щетину на щеках, прямой нос и чувственный рот, на огромные темные глаза, которые, казалось, смотрели ей прямо в душу.

Сейчас она была полностью в его власти.

Рука Малика упала; он отвернулся.

– Попробуй заснуть, – предложил он спокойно. – Это поможет тебе закончить путь.

Эми не пошевелилась. Глаза ее наполнились слезами разочарования. Она сжала кулаки, пытаясь взять себя в руки. Малик подождал.

– Ты слышишь меня?

– Слышу, – тихо пролепетала Эми, подавляя всхлип.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Прекрасно! – уже громче ответила девушка, украдкой вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Тогда иди сюда и сядь. Стоя не отдохнешь. Эми послушалась, стараясь спрятать лицо, чтобы

он не заметил, как она расстроена.

– Уже через несколько часов будем на месте, – продолжал Малик.

«А уже через несколько дней я отсюда уеду», – думала Эми.

Она прилегла и уткнула голову в руки, чтобы Малик не видел, как она плачет.

ГЛАВА 7

Дом Вулкотов в пригороде Константинополя строили так, чтобы его обдувал любой даже самый маленький ветерок, так как Беатрис очень страдала от жары. Окна в комнатах доставали от пола до потолка и днем открывались настежь, чтобы в летний зной пропустить в дом воздух. Когда Джеймс вернулся с работы, Беатрис сидела на веранде, читая письмо.

– Я здесь! – окликнула она мужа, услышав его шаги внизу, в холле.

Джеймс отдал шляпу слуге и направился к жене. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и не мог не заметить капельки пота на щеках и пряди рыжеватых волос, выбившиеся из пучка. Кожа Беатрис была нежной, бледной, но с веснушками, а в жару моментально краснела; волосы же начинали завиваться колечками, едва температура поднималась выше семидесяти градусов по Фаренгейту. Неважно, сколько раз за день Беатрис переодевалась, сколько промокала платком влажный лоб, – жара действовала на нее так, что, пользуясь словами ее любимой писательницы Джейн Остин, [10] миссис Вулкот находилась в «затянувшемся состоянии неэлегантности».

10

Джейн Остин – 1775–1815; английская писательница, одна из самых великих женщин-романисток в мировой литературе. Автор романов: «Разум и чувство», «Гордость и предубеждение», «Мэнсфидд Парк», «Эмма», «Нортенгерское аббатство», «Убеждение». Прим. перев.

– Что ты читаешь? – Джеймс показал на письмо.

– Это от миссис Сполдинг – она задержалась в Париже по пути домой.

Джеймс уселся рядом с женой в соломенное кресло-качалку:

– Интересно! И что же она пишет?

– Снова извиняется за то, что «потеряла» Амелию, и просит сообщить о судьбе девочки, – устало ответила Беатрис. – Как будто мы что-то сами знаем! – она заткнула письмо за рукав.

Вошла Листак и подала Джеймсу рюмку бренди. Потом взглянула на госпожу и спросила:

– Не желаете ли чего-нибудь, мадам?

Беатрис покачала головой, пошарила в своей сумочке и вытащила оттуда флакончик с одеколоном. Капнув немного на кружевной платочек, принялась прикладывать его к вискам.

– Ты неважно выглядишь, Беатрис, – озабоченно проговорил Джеймс, потягивая бренди.

– Я плохо спала ночью.

– Жара?

– Меня мучили кошмары.

– Наверное, опять что-нибудь насчет Амелии!

– Во сне ко мне приходил покойный брат, – угрюмо ответила Беатрис. – Укорял за то, что я не смогла выполнить его единственную просьбу – позаботиться о его ребенке.