Влюбленная в демона
Шрифт:
Потом Эль вошла в воду, и лес наполнился ее смехом. В его видениях она никогда не смеялась. Он только иногда видел, как она улыбалась своему брату-воину или родителям. Сейчас ее неожиданный смех стал подарком, утолившим его жажду, но он продолжал так же сильно желать ее, чувствовал, как изгибаются его губы. Эльфейм должна смеяться чаще. Он хотел видеть ее счастливой, думал, что может сделать ее такой.
Если бы только был какой-нибудь способ…
Пророчество. Оно преследовало, мучило фоморианца. Как Лохлан мог выполнить его и жить с собой в мире? Но если он этого не сделает, то родной народ будет обречен на существование, полное
Но его мать пережила рождение сына, как и небольшая группа других женщин. Богиня не оставила ее. Сколько раз Лохлан слышал, как она говорила эти слова? Почти столько же, сколько Пророчество.
Решимость заполнила фоморианца, которого привели сюда мечты об Эльфейм. Ему оставалось только преодолеть множество трудностей, чтобы быть с ней. Он закрыл глаза и тяжело оперся о толстый ствол дерева, за которым прятался. Они с Эльфейм были похожи - смешение двух рас.
Женский смех и прохладный ароматный бриз пробудили в нем воспоминания. Ему показалось, что он видит мать, склонившуюся над ручьем, где они обычно стирали свою небогатую одежду. Она всегда много работала, получала скудные крохи, но в воспоминаниях ему сразу же представлялись ее улыбка и нежный смех.
– Ты мое счастье, - повторяла она сыну.
– Однажды ты поведешь соплеменников в Партолону, чтобы найти там счастье и освободиться от боли и безумия.
Его мать была такой идеалисткой! Она верила в то, что Богиня ответит на ее молитвы и он исполнит Пророчество Эпоны. Вскоре Лохлан оставил попытки переубедить ее. Она хотела верить в то, что человеческие качества в этих детях окажутся сильнее, чем темные импульсы, впечатанные в их кровь фоморианцами. В конце концов добро восторжествует над жестокостью и безумием.
– Так и будет. Так должно быть, - прошептал он, чтобы услышать уверенность в голосе.
– Я больше человек, чем демон. Мой отец изнасиловал мать и оставил в ней свое семя, но его расу победили войска Партолоны. Так и любовь матери превозмогла боль и ужас моего рождения.
Лохлан понимал, что нельзя думать только о прошлом. Неблагоразумно без конца вспоминать о тех, кого он оставил в Пустоши. Фоморианец должен был контролировать свои мысли, чтобы сосредоточиться на предстоящей задаче. У него заболела голова, но он сказал себе, что надо думать о боли как о старом друге. Наоборот, стоит бояться ее отсутствия, делать так, чтобы она появлялась вновь и вновь. Ее отсутствие говорило бы о том, что в нем все-таки победила темная кровь отца.
Он открыл глаза и присел так, чтобы еще раз увидеть Эльфейм. Женщины вышли из воды. Они отряхивались, смеялись и, дрожа от холода, бросились одеваться.
Он
«Пожалуйста, Эпона, помоги мне найти способ исполнить Пророчество, не причиняя ей вреда».
Он пылко молился Богине своей матери, хотя его терзало чувство вины. До него снова донесся смех Эльфейм, и он нашел в себе силы обуздать свое мятущееся сердце и закончить молитву.
«Дай мне шанс получить ее».
Если бы только Лохлан сумел найти способ поговорить с Эльфейм наедине. Это не было такой уж невозможной задачей. В своих грезах он часто видел, как она бегает. Обычно девушка делала это одна. Он потерпит.
Лохлан ждал ее больше ста лет, выдержит и еще несколько дней.
10
Кухулин седлал коня, собираясь ехать обратно, чтобы узнать, что случилось с сестрой, когда вся троица показалась у входа в гостиницу «У кобылы». Он совсем уже собрался было сделать Эльфейм внушение насчет того, что не обращать внимания на его слова очень опасно, но при виде их совершенно забыл, что хотел сказать.
Они смеялись и болтали все вместе, втроем, даже его обычно замкнутая сестра. Богиня выглядела счастливой! Но тут он заметил еще кое-что и удивленно присвистнул. Маленькая изуродованная знахарка ехала на охотнице-кентаврийке! Бывало, что кентавры перевозили людей, но обычно это случалось при очень большой необходимости. Благородная раса кентавров не желала быть вьючными животными. Но сейчас перед его глазами возникла беспечно скачущая охотница, на спине которой с трудом удерживалась женщина. Кухулин мог бы поклясться, что воинствующие кентавры Дианны разом получили бы разрыв сердца, если бы увидели подобную картину.
Он едва сдержался, чтобы не расхохотаться, и подумал, что, наверное, слишком сурово обошелся с охотницей.
– Эль!
– позвал он и помахал ей.
Она тоже махнула ему рукой и жестом велела подругам следовать за ней.
– Прости, Ку, - сказала Эль, переводя дыхание.
– Мы не собирались задерживаться, но нашли по пути отличное озерцо и… ну…
Она пожала плечами и выжала воду из волос, все еще мокрых.
Его сестра купалась с посторонними? Он перевел взгляд с кентаврийки на знахарку и обратно на Эльфейм. Волосы у всех троих были еще влажными. Они выглядели оживленными и очень довольными собой.
– Это по моей вине, - сказала охотница, с вызовом глядя на Кухулина - Я подумала, что в Лотх Торе нет купальни, куда я могла бы поместиться…
– Поэтому я предложила остановиться и искупаться, перед тем как вернуться в лагерь, - смущаясь, тихим голосом прервала ее Бренна.
– Эльфейм все время поторапливала нас.
Она не смотрела на воина, пока говорила, и отворачивала от него правую сторону своего лица.
– Понимаю, - произнес Кухулин, почесывая подбородок.
Он действительно понимал. Они защищали его сестру, благослови их Эпона!
Лицо юноши озарила ослепительная улыбка.
– Понимаю, что надо почаще приглядываться к окрестным водоемам.
– Ой, Ку!
– вздернула носик Эльфейм.
– Ты невыносим.
– Ладно уж, буду приглядывать за тобой, милая, - сказал он, подражая местному акценту.
Эльфейм почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица. Он говорил совсем как Маккаллан, чем напомнил ей о том, что надо рассказать ему о встрече с духом их предка. Брат захотел бы знать об этом.