Влюбленная в демона
Шрифт:
Фаллон едва сдержалась, чтобы не съежиться. Это только еще больше разъярило бы Кейра, а он и так был слишком близок к тому, чтобы обезуметь, и ей не хотелось давать ему повода. Фаллон отчетливо ощущала безумие в своем супруге. Она чувствовала, как оно ждет, чтобы тот сдался, перестал бороться за то человеческое, что в нем было, и дал себя захлестнуть темному наследию демонической крови их отца. Безумие маслянисто посверкивало в его зрачках. Чем дольше не возвращался Лохлан, тем более диким становился Кейр. Ей казалось, что Лохлан забрал с собой всю человеческую часть ее мужа. Вот еще одна причина, по которой надо найти Лохлана и богиню его снов, ту самую, у которой копыта.
Фаллон
Фаллон открыла глаза и улыбнулась мужу:
– Я его чувствую!
Угрюмое лицо Кейра расслабилось, чернота в глазах исчезла.
Он кивнул, удовлетворенный ее ответом, и заявил:
– Надо сказать остальным.
15
Солнце едва успело коснуться вершин сосен, когда Бренна объявила, что Эльфейм может поспать.
– Выпей это.
– Знахарка поднесла кружку к губам Избранной.
Чай был теплым и крепким, в нем чувствовался вкус меда и мяты. Эльфейм почти сразу же ощутила, как тяжелеют ее веки.
– Не надо было давать мне снотворное. Я и так устала, - произнесла она непослушными губами.
Кухулин убрал густую прядь с бледного лица сестры.
– Просто поспи. Бренна знает, что делает.
Эль попыталась взглянуть на брата, хотя перед ее глазами все расплывалось. Он до сих пор выглядел очень встревоженным и усталым.
– Тебе тоже надо поспать, - слабо проговорила она.
– Скоро лягу, Эль.
Эльфейм вздохнула, закрыла глаза и наконец-то погрузилась в сон.
Кухулин опустился в кресло рядом с кроватью сестры. Он потер висок и покрутил шеей, пытаясь размять ее.
– Она права, тебе действительно надо поспать, - сказала знахарка, не глядя на него, и поправила постель, на которой спала Эльфейм.
Кухулин заметил, что голос Бренны стал тихим. Она снова отвернулась, говоря с ним, и сейчас ничуть не походила на ту женщину, которая совсем недавно отдавала приказания как настоящий воин. Он смотрел, как Бренна убирала пучки трав, которые клала в чай его сестры. Растущая дружба знахарки с Эльфейм уже способствовала тому, чтобы Ку относился к ней по-доброму, но искусство, которое она показала в обращении с его сестрой после несчастного случая, укрепило его уважение к ней. Еще он признавался себе в том, что Бренна очаровала его. Она то вела себя так, что ему хотелось защищать ее словно сестру, а то вдруг начинала командовать, становилась такой уверенной, что напоминала их серьезную и деловую мать. В ней как будто сочетались разные люди. Он не знал ни одной такой женщины.
В шатре было полутемно, на маленьком ночном столике мерцала единственная свеча. Как всегда, лиф ее сорочки был скромным и полностью закрывал грудь, заканчиваясь под самой шеей.
Он привык видеть женскую грудь. По старинному обычаю обитательницы Партолоны не стеснялись показывать столько соблазнительной плоти, сколько хотели. Даже его сестра, которая всегда тщательно закрывала нижнюю часть тела от любопытных глаз, сверху носила полупрозрачные
Бренна ощутила на себе его пристальный взгляд. Она сразу чувствовала, когда на нее смотрели мужчины. У нее был десятилетний опыт с ними и их ядовитыми взглядами. Девушка напряглась. Пока Бренна занималась своим делом, никто не думал, как она выглядит. Но как только болезнь была вылечена, а роды приняты, знахарка снова превращалась в уродину. Ее пугали не взгляды, а нечто другое. Как бы долго на нее ни смотрели, в ней не видели того человека, каким она была на самом деле. Особенно такие красавцы, как Кухулин. Они замечали только шрамы, оставленные огнем. Да, Кухулин был добр к ней, но Бренна понимала, что только ее преданность сестре вызывает участие юноши. Эта истина легко читалась в его глазах, когда она встречалась с ним взглядами, перебирая пучки трав. Знахарка убрала волосы назад, когда меняла Эльфейм повязки. По давно выработанной привычке она машинально прятала изуродованную сторону лица, но Ку сидел к ней слишком близко. Ему хорошо были видны ее шрамы. Он смотрел на нее со смесью восторга и отвращения. Это выражение ей было знакомо слишком хорошо. Бренна вздохнула и подняла подбородок, чтобы он видел ее лицо.
Кухулин почувствовал, как загорелись его щеки. Она смотрела прямо на него, а он как дурак уставился на ее тело.
Парень потер лицо руками и стал смотреть себе под ноги.
– Спать, да. Мне надо поспать, - сказал он, чувствуя себя идиотом.
Бренна и виду не подала, что что-то не так, и юноша понял, что не может отвести взгляд от ее нежных карих глаз.
– Я останусь с ней. Когда проснется, дам ей еще чаю. Сейчас ей надо много спать, - проговорила Бренна.
– Но разве… разве ты не устала?
Он спотыкался на каждом слове, пока наконец проговорил свой вопрос. Что случилось с его знаменитым обаянием и неотразимым остроумием? Кухулин казался себе нервным и неопытным.
«Еще немного, и у меня задрожит голос, вспотеют ладони».
– Это мой дар. Я забочусь о тех, кто ранен.
– Конечно. Да.
Бренна опустила голову набок и странно взглянула на него. Что случилось с воином?
– Можешь доверить мне свою сестру, Кухулин, - сказала она.
В удивленном взгляде Ку не было ни капли притворства.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Он откашлялся.
– Я пойду, но скоро вернусь.
Он повернулся, стал нащупывать выход из шатра, но прежде чем выйти, оглянулся и поймал недоуменный взгляд знахарки.
– Не помню, благодарил ли я тебя за заботу о моей сестре. Спасибо тебе, Бренна.
Юноша нервно улыбнулся и вынырнул из шатра.
Бренна покачала головой. Несчастный случай с Эльфейм, по-видимому, оказал очень сильное влияние на воина, он был явно не в себе.
«Что за странное выражение появилось на его лице, когда он смотрел на меня? А потом Ку покраснел.
– Она ощутила, как при этом воспоминании потеплели ее собственные щеки.
– Нет, я ошиблась. Зачем Кухулину хотеть смотреть на мое тело? Наверное, он простудился во время поездки под дождем. Поэтому у него блестят глаза и покраснело лицо».