Влюбленная в тебя
Шрифт:
Что она думала? Думала, что у них мог быть только секс – и ничего больше. Другого варианта никогда не было, но сейчас…
Закрыв глаза, Мэдди тихо сказала:
– Да, Майк, хорошо.
Он наклонился и осторожно куснул ее за ногу.
– Наверное, я мог бы за тобой заехать. Так что тебе не придется вести машину ночью.
Ужасно! Этого просто не могло быть! Но как же приятно. Будто так и следовало.
– Я умею водить машину.
– Знаю, что умеешь. Тем не менее я за тобой заеду.
Из-за спины
– Что вы делаете?!
Майк поднял голову и замер.
– Трэвис! – Отпустив Мэдди, он встал. – Привет, парень. Что стряслось?
– Ничего. А ты что делаешь?
Обернувшись, Мэдди увидела племянника Майка, стоявшего на верхней ступеньке причальной площадки.
– Просто у Мэдди проблема с купальником, и я ей помогаю.
– Ртом?
Мэдди рассмеялась, прикрыв рот ладонью.
– Ну, я… – Майк замолчал, взглянув на любовницу. И, как ни странно, смутился. – Там была нитка, – сказал он, ткнув пальцем в направлении ее бедра. – И мне пришлось ее откусить.
– А… тогда понятно.
– А ты, парень, что здесь делаешь?
– Мама отпустила меня поиграть с Питом.
Майк посмотрел на соседний участок.
– Мама все еще у Аллегрецца?
Трэвис покачал головой:
– Нет, уже уехала. – Мальчик перевел взгляд на Мэдди. – Появились еще дохлые мыши?
– Нет пока. У меня завелась кошка, и через несколько месяцев она вырастет и будет убивать мышей вместо меня.
– У тебя есть кошка?
– Да. Ее зовут Снежок. У нее глаза разного цвета и аномалия прикуса.
Майк с удивлением посмотрел на Мэдди.
– Ты серьезно?
– Да, вполне. Я все покажу вам, мальчики.
– Что такое «аномалия прикуса»? – спросил Трэвис, когда все трое вошли в дом.
Майк вернулся домой за полчаса до того, как сестра постучала в его дверь. И она не стала дожидаться, когда он откроет.
– Трэвис сказал, что видел, как ты целуешь зад Мэдди Дюпре, – заявила Мэг, врываясь в кухню, где Майк готовил себе сандвич, чтобы подкрепиться перед работой.
Он поднял голову.
– Привет, сестричка.
– Так это правда?
– Я не целовал ее в зад. – На самом деле он целовал ее ляжку.
– Зачем тебя туда понесло? Трэвис видел у причала твой катер. Что происходит между вами?
– Она мне нравится. – Отрезав ломтик ветчины, Майк положил готовый сандвич на картонную тарелку. – Подумаешь, событие…
– Она пишет книгу о наших родителях. – Мэг схватила брата за руку, чтобы обратил на нее внимание. – Она выставит нас всех в дурном свете.
– Мэдди говорит, что у нее другая цель. Она вовсе не собирается выставлять кого-то в дурном свете.
– Но она копается в грязи, чтобы заработать на наших страданиях и боли! – закричала Мэг.
Майк заглянул в зеленую глубину ее глаз.
– В
Мэг разжала руку, сжимавшую его запястье.
– Ты просто предпочитаешь не думать о прошлом, как будто ничего не случилось.
Майк впился зубами в сандвич. Прожевав, сказал:
– Я помню, что случилось, но в отличие от тебя не проживаю с прошлым каждый день.
– Я тоже не живу прошлым каждый день.
Проглотив еще кусок сандвича, Майк взял бутылку темного пива.
– Пусть не каждый день. Но всякий раз, когда мне начинает казаться, что твои слезы закончились, что-то происходит и ты опять плачешь словно десятилетняя девочка. – Он снова взял сандвич. – А я предпочитаю жить своей жизнью, причем – в настоящем, Мэг.
– Неужели ты думаешь, будто я не хочу, чтобы ты жил своей жизнью? Хочу, Майк. Я хочу, чтобы ты кого-нибудь нашел. Ты же знаешь, что я очень этого хочу. Но только не Мэдди!
– Но ты же говорила… – Разговор с сестрой начинал ему надоедать. А Мэдди ему нравилась. Ему нравилось в ней все, и он собирался видеться с ней и дальше.
– Я только хотела ей сказать, что наша мать не была сумасшедшей, вот и все.
Майк сделал глоток пива, потом поставил бутылку на стол.
– Мама была явно не в себе.
– Нет! – Покачав головой, Мэг схватила брата за плечи и развернула лицом к себе. – Не говори так!
– А по какой же тогда причине она могла сначала застрелить двоих, а потом и себя? Почему оставила сиротами своих детей?
– Она не собиралась этого делать.
– Это ты так говоришь, а наша мать… Если она хотела только попугать их, то зачем тогда зарядила револьвер?
Мэг уронила руки.
– Ох, не знаю…
Майк положил сандвич обратно на тарелку и встал.
– Ты когда-нибудь задумывалась над тем, вспомнила ли она о нас?
– Она помнила о нас!
– Тогда почему, Мэг? Почему убить папу и себя было для нее важнее, чем ее дети?
Мэг отвернулась.
– Майк, она нас любила. Ты забыл все хорошее. Помнишь только плохое. Мама любила нас. Она и папу любила.
Память отнюдь не подводила Майка. Он помнил и хорошее, и плохое.
– Я никогда не говорил, что она нас не любила. Просто любила недостаточно. Мне так кажется. Ты можешь защищать ее следующие двадцать девять лет, но я никогда не пойму, почему единственным выходом оказалось убийство отца и себя заодно.
Мэг смотрела себе под ноги. Потом едва слышно сказала:
– Я не хотела, чтобы ты знал, однако… – Она посмотрела брату в глаза. – Папа собирался от нас уйти.
– Что?..
– Папа собирался нас бросить ради той официантки. – Мэг проглотила ком, подкативший к горлу. – Я слышала, как мама говорила об этом по телефону одной из подруг. Наверное, той, которая не спала с нашим отцом.