Влюбленная. Гордая. Одинокая
Шрифт:
– И то верно. Не подумала я, – виновато качает головой мама. – Может, нам с папой кредит в твоем банке оформить?
Мамуля работает на почте оператором, мой отчим дядя Костя – отец Алешки – водителем грузовика на хлебопекарном заводе. Представляю вытянутые лица менеджеров банка, если родители покажут им свои доходы!
– Мамуль, я сама возьму кредит…
– Нет, Любашка, не потянешь, солнышко, – похоже, мама снова собирается плакать.
– Я откажусь от съемной квартиры, мам. Буду жить с вами и ездить на работу из Снегирева. Надеюсь, комната осталась
– Глаша обидится, – взмахивает рукой мама, устало стирая слезинки. Только сейчас замечаю, какие у нее потухшие глаза. Тоже всю ночь не спала, страдалица моя.
– Я девчонкам квартиру пересдам. Коллегам.
– Ладно, пошли, доченька, на кухню. Сейчас папа с Алешенькой придут с прогулки. Вздумалось старому дураку тащиться в такую непогоду за свежими куличами к чаю. «Маковка» выпечку по субботам развозит, поэтому…
– Я знаю, мам.
Мамуля волнуется и говорит известные мне факты. А у меня почему-то в памяти всплывают догадки Боголюбова о несуществующем покровителе. Сейчас от него я бы не отказалась!
В окно стучатся снежинки, в коридоре гудит котел, работающий на полную мощность, а я почему-то снова возвращаюсь мыслями к Мирославу. К нашей ночи в моем доме… Тихонько вхожу в свою комнату и зажмуриваюсь, прогоняя представших перед взором призраков из прошлого.
– Родители дома?
– Да, но их спальня в глубине дома. Не волнуйся, никто не услышит нас.
– Пончик, ты сумасшедшая, во что ты меня впутываешь?
– Я хочу этого, Мир, пожалуйста…
Здесь почти ничего не изменилось: письменный стол, деревянный шкаф с наклеенными на дверцы постерами, громоздкий полосатый диван. Помню, с какой любовью мама шила покрывало из разноцветных обрезков ткани и маленькие красные подушки, чтобы моя комната хоть немного выделялась на фоне скромного интерьера деревенского жилища.
Я проиграла себе, не рассчитала размеров собственной стойкости или циничности, захлебнулась коктейлем из любви и разъедающей душу вины. И почему мне жизненно необходимо ковырять эту рану? Окунаться в колодец боли и пить ее большими глотками?
«Я хочу этого, Мир. Пожалуйста…»
Девица на одну ночь, подмахнувшая доступностью… Дешевая бульварная потаскушка, достойная «встреч для удовольствия». Вот кто я для него.
Глава 7
Входная дверь со скрипом распахивается, впуская в прихожую морозное облачко. Вздрагиваю от звука и прячу слезливый любовный роман под подушку. Книгами маму снабжает наша соседка Капитолина Ивановна – библиотекарь в снегиревском доме культуры. Чего она только маме не приносит! И триллеры, и зарубежные детективы, после которых папа Костя отпаивает мамулю корвалолом.
– Вовремя мы, сынок,
Брат опирается на костыли и улыбается, заметив меня в проеме. Высокий, вихрастый мальчишка с широкой улыбкой и грустными глазами.
– Привет, сеструха, – произносит он важно, протягивая отцу куртку.
Я прячу грусть за улыбкой и прижимаю мальчишку, вымахавшего с меня ростом, к груди.
– Так вы это… пешком, что ли, до булочной ходили? – укоризненно качаю головой, ероша волосы брата. Они такие же огненно-рыжие, как у нас с мамой. В остальном мы с братом мало чем похожи – разве что карими большими глазами.
– На машине ездили, дочка, – отвечает папа. – Врач запретил Алешке наступать на ногу.
– Но он же ходил! – несмотря на усилие, реплика звучит обреченно.
– Давай позже поговорим, Любаша, – сконфуженно бормочет папа. – А разве мама…
– Я, вообще-то, здесь! – вмешивается брат. – Не надо все от меня скрывать, как от маленького. Люба, мама успела тебе рассказать? О том, что у меня нога укоротилась и искривилась?
– Деформировалась, – тактично поправляет мама, сложив руки на груди в жалостливом жесте. – Алеша, а ты откуда…
– Прочитал заключение. Я интересуюсь медициной, мам, я же говорил, что хочу стать врачом, вы забыли?
Я согласно киваю, слегка прикусив губу. Одного рыжего врача в моей жизни достаточно, но двое… Пожалуй, я не выдержу!
Мамуля отправляет мужиков мыть руки. В привычные звуки папиных шагов в домашних тапочках неприятно врывается стук костылей по полу. Мы накрываем на стол и прогоняем задержавшееся в нашем дружном доме уныние. Мама журит Алешку за беспорядок в комнате, а я улыбаюсь папиным шуткам. Ничего, справимся. Где наша не пропадала?
Мужики стучат вилками, нахваливая мамину стряпню. От моего внимания не скрывается стремление родителей переменить тему, отвлечь Алешу от разговоров про операцию. Мамуля держится молодцом!
– Алешка, твой ход, – слышится голос папы из комнаты. После плотного обеда наши мальчишки решили сыграть в шахматы. – Внимательно смотри, сынок. Береги слона.
– Пап, не учи ученого! Следи лучше за королевой!
Мы переглядываемся с мамой и качаем головой: да, Алешка стал взрослый и ершистый. Настоящий подросток.
Бойко собираю грязные тарелки со стола и, не слушая призывов мамы оставить посуду в покое, мою их. Мамуля садится за стол с чистым полотенцем наготове. Внимательно смотрит на меня, изредка отвлекаясь на звуки града по стеклу и возгласы папы и Алешки из комнаты. Что же, наступает время расспросов.
– У тебя все в порядке, Любань? Как мальчик тот, как его…
«На старт, внимание, марш!»
– Максим, – сглотнув горький ком в горле, произношу я. – Не для меня он, мам.
– Ох, дочка. Парень-то симпатичный! Высокий какой, широкоплечий… Я рассмотрела его, ты не думай! Когда мы с папой в банк приезжали, помнишь?