Влюбленные безумны
Шрифт:
– Как вы устроились, графиня? – весело спросил Серж, целуя ей руку.
Она с нескрываемым удовольствием смотрела на его красивое лицо, в синие глаза, которые ласкали ее в ответ, на его яркий, улыбающийся рот. Ему сегодня отчего-то было весело.
– Честно сказать, я скучала, – призналась она.
– Я на это и рассчитывал. Скука – верная слуга любви. Занятой человек ни за что не пустится в любовную авантюру.
– Тогда вы, верно, хотели сказать, слуга разврата. Нельзя влюбиться от скуки, можно только принять
– Это касается других, но не касается нас. Между нами давно все случилось, – насмешливо сказал Серж. – Могу я предложить вам прогулку, графиня?
– Куда вы хотите меня везти? Неужели украсть? – улыбнулась она.
– Вы уже сами себя украли. Не сомневаюсь, что ваш муж ищет вас по всему свету, после того, как получил известие о вашем исчезновении.
– Мой муж меня бросил, – горько сказала она.
– О! Вы не знаете другого свойства любви! Если предмет вашего обожания, пусть даже и ненавистный вам, на какое-то время исчез, возникает страстное желание завладеть им вновь, хотя бы для того, чтобы воскресить в себе эту ненависть.
– Вы о себе говорите, сударь?
– Скорее о вас. Я не переставал вас любить, а вот вам понадобилось три года разлуки, чтобы понять, как вы от меня зависите. Так вы едете графиня? Я всего лишь хотел показать вам ваши владения. Насколько я помню, вы покинули графский дом, так и не успев почувствовать, что такое быть в нем хозяйкой. Вы еще не смотрели на него глазами собственницы, я думаю, вам это будет приятно. А моя цель отныне доставлять вам одни лишь удовольствия, графиня, – вкрадчиво сказал он.
– Я не думаю, что видеть усадьбу мужа мне будет приятно, но прогулка пойдет мне на пользу, в этом вы правы.
Она подала руку Сержу и спустилась вместе с ним в сад. Никто не мог им помешать, они были предоставлены сами себе и, казалось, всеми забыты. Мужчина и женщина в цветущем саду, словно Адам и Ева в раю, и запретный плод еще не съеден. Еще есть время сполна насладиться этим раем.
Они сели в коляску, Серж взял в руки кнут. Ехали не спеша, огибая озеро. Она любовалась на преобразившуюся степь, вдыхая такой родной и оттого такой сладкий воздух. Показались ворота графской усадьбы.
– Ты войдешь туда? – спросил он. Теперь они были совсем одни, в степи, и вели себя гораздо вольнее.
– Не знаю, – она невольно вздрогнула. – Скорее, нет.
– Не можешь же ты прятаться вечно?
– В Петербурге, наверняка, уже гуляет слух о моей смерти, – усмехнулась она. – Так пусть думают, что я умерла.
– Что ж, это разумно. Мы переждем здесь какое-то время, до родов, а потом уедем за границу.
– Ты хочешь бежать со мной за границу?!
– Доверься мне, я все устрою.
Он отбросил кнут и обнял ее. Она не сразу ответила на поцелуй, но потом поняла, что рано или поздно это все равно случится. Мари права: встретившись
Лошадь еще какое-то время брела по дороге, но потом остановилась, потянувшись к растущей на обочине траве большими мягкими губами. Солнце уже не жарило и даже не грело, а ласкало, и так же ласков был ветерок. Все ожило в ожидании лета, и это было так прекрасно!
Она чувствовала, что тоже оживает. Пришла и ее весна. Голова кружилась от поцелуев, было так бездумно и сладко, как это бывает только в объятьях возлюбленного. Когда весь мир вдруг падает в бездну, в его глаза, и кажется, что за ними уже и нет ничего. А даже если и есть, какое это имеет значение?
Она была счастлива, потому что опять любила.
– Я скучал по тебе, – он отвел с ее раскрасневшейся щеки прядь волос, выбившуюся из прически. – Как же я по тебе скучал…
– Ты опять ставишь меня на край гибели, – грустно сказала она. – Не удивлюсь, если ты опять меня бросишь. Но я люблю тебя. Как бы я себе это ни запрещала, куда бы ни бежала, за кем бы замужем ни была, пусть даже за самым благороднейшим и добрейшим человеком, я все равно тебя люблю. И я ничего не могу с этим поделать…
Вернулись они, когда уже смеркалось. Мари уже поужинала и ушла к себе в комнату, чтобы завтра опять встать засветло и поехать в поля. Они прощались в саду, возле той беседки, что стала местом их первого любовного свидания.
– Что же нас ждет, Сережа? – тревожно спросила она.
– Не беспокойся ни о чем. Все устроится как-нибудь. Я еще не насладился тобой… Завтра? – спросил он страстно, заглядывая ей в глаза.
– Ты же знаешь, что я твоя. Хочешь, бери меня, завтра, сейчас или когда тебе вздумается.
– Вот уж не думал, что моя победа будет такой легкой, – усмехнулся он. – Или ты опять меня обманываешь? Я до сих пор помню, как ты дала мне пощечину. И помню, как ты меня бросила. Нет, это не может быть так легко.
– До завтра, – нежно сказала она, проведя рукой по его щеке. Серж поймал эту руку и прижал к своим губам. – Мне пора.
Он пытался задержать ее руку, она все пыталась от него оторваться. Над ними, в сиреневых майских сумерках пели, словно умирали, соловьи. В этих отчаянных, захлебывающихся трелях была вся прелесть и вся мука любви. Эта прекрасная песня не может быть долгой, и чем она прекрасней, тем короче. В каждом свидании, пусть даже самом долгом и сладком, есть нота горечи, нота разлуки. Боги завистливы и ревнивы, и если кто-то почувствует вдруг, что он на седьмом небе от счастья, они тут же и обрушивают небеса. И чем больше было счастье, тем это происходит больнее.