Влюбленный дьявол
Шрифт:
Мальчик спрыгнул со стула, а граф резко сказал:
— Ваша светлость Жан-Пьер! Вы забыли о собственной светлости!
Мальчик закрыл лицо руками, что-то неразборчиво пробормотал и выбежал из комнаты. Ларисе удалось его поймать только на середине лестничного марша.
Разговор с мадам Савини не был столь мучительным, как того ожидала Лариса. Пожилая женщина немного оттаяла после ее рассказа о своей семье, о том, как умер отец, не оставив им денег, и как важно для них, чтобы Ники закончил университет.
— Как вы счастливы, у вас так много сестер, — сказала мадам Савини.
— А у
Мадам Савини кивнула.
— Я ее не вижу. Она не навещает родной дом, живет в Париже. Там много развлечений.
— Да, наверное, в Париже весело.
— Только не для представителей lancien regime [17] , — ответила мадам Савини и, увидев, что ее собеседница удивлена, с горечью добавила: — Последние уцелевшие отпрыски некогда знаменитых династий принцев и герцогов никогда не снизойдут до того, чтобы быть на равных с буржуазией, которая все больше набирает силу, но которая не может быть представлена в свете. Настоящие парижане живут в пригороде Сен-Жермен и мечтают о реставрации королевской власти.
17
Старого режима (фр.).
— Им не нравится новый Париж?
— Они его ненавидят! Для них это Париж вульгарного сброда и выскочек, от которых нужно держаться подальше, тщательно оберегая свой замкнутый круг. — Мадам Савини презрительно засмеялась: — Даже электричество они считают неуместным новшеством. Некоторые знатные дома продолжают использовать для освещения масляные лампы, отказавшись от новой системы освещения, вокруг которой так много шума.
— А в этом замке тоже все остается как прежде? — рискнула спросить Лариса.
— Так хочет брат. Все неизменно в замке де Вальмон, ловушке, из которой никому из нас не выбраться.
Лариса удивленно посмотрела на мадам Савини. Старая дама взяла девушку за руку и сказала:
— Вы молоды, мадемуазель. Наслаждайтесь жизнью, пока это возможно! Старость подкрадется быстро и незаметно, и тогда ничего, ничего не останется, кроме ожидания смерти!
Лариса смущенно посмотрела на собеседницу. Мадам Савини продолжала:
— Когда-то и я была молода. Не так хороша собою, как вы, но все-таки довольно хороша. Мир представлялся прекрасным, казалось, я смогу отыскать в нем свое счастье. Но я ошиблась.
— Вы говорите так, мадам, как будто были несчастны, — тихо произнесла Лариса.
— Несчастна? С тех пор как мне минуло двадцать, я ничего не видела, кроме страданий, уродств и отчаяния!
— Но почему? Почему?
— Мне не следовало бы вам это рассказывать, но вы так мне напоминаете меня саму в молодости, что я расскажу. Свидетелей нет. Они уже все умерли, несмотря на то, что продолжают жить. Они не против существующего положения вещей, но когда я оглядываюсь назад, в прошлое, то вижу, что все могло быть по-другому.
— Что же с вами случилось? — спросила Лариса, затаив дыхание. Она думала, что не получит ответа, но мадам Савини заговорила приглушенным голосом, как бы обращаясь сама к себе:
— Мне ничего не оставалось делать, как расстаться с ним. Не могли же мы бежать вдвоем совсем
— Что вас заставило расстаться? — Лариса с трудом отважилась задать этот вопрос: он мог разрушить возникшую доверительную атмосферу.
— Мой будущий муж был очень богат. Семья пребывала в восторге, когда он попросил моей руки. Все устроили еще до того момента, когда я его впервые увидела.
Девушка почувствовала, что ей не хватает воздуха. То, о чем рассказывала мама, оказалось правдой: такие вещи действительно случаются во Франции.
— А тот, кого вы любили?
— Он женился несколькими годами позже. У его жены огромное состояние. Они счастливо живут в пригороде Сен-Жермен.
— Как жаль.
— Временами мне кажется, что лучше было бы умереть! Вскоре после свадьбы я наскучила своему мужу. Все еще усугублялось тем, что мне нельзя было иметь детей, а он хотел их иметь. А когда он умер, то наказал меня так же, как наказывал черствостью и равнодушием на протяжении всей жизни.
— Что же он сделал?
— Он оставил все свои деньги в наследство племяннику. Я же получила жалкое содержание и была вынуждена вернуться обратно в Вальмон. Отсюда мне уже не выбраться!
В усталом старческом голосе мадам Савини было так много подлинного человеческого горя, что слезы навернулись на глаза Ларисы:
— Мне жаль… Как мне жаль! — проговорила она. Но утешить мадам Савини не смог бы никто на свете.
Глава 4
— Une fleur pour Mademoiselle [18] ? — сказал Жан-Пьер, протягивая Ларисе стебелек первоцвета, который он отыскал в лесу.
— Спасибо, Жан-Пьер! А теперь назови его по-английски. Ну-ка, скажи, пожалуйста.
18
Цветок для мадемуазель (фр.).
Ребенок посмотрел на нее, склонив голову, и медленно произнес:
— Buter-fly [19] .
— Нет, нет, Жан-Пьер. Попробуй еще.
Ларисе показалось, что в глазах мальчика промелькнула искорка озорства, когда он ответил:
— Good-morn-ing! Good-morn-ing! [20] — и с этими словами был таков.
Лариса тяжело вздохнула. Она уже целых две недели в замке Вальмон, а смогла научить ребенка только двум английским словам. Мальчик называл английским словом «бабочка» все движущиеся предметы. Она научила его говорить «доброе утро», чем Жан-Пьер привел в восторг своего деда через два дня после приезда Ларисы. Более ничему научить его не удалось, несмотря на все старания. Лариса с ужасом поняла, что ребенок умственно отсталый.
19
Бабочка (англ.).
20
Доб-рое ут-ро! Доб-рое ут-ро! (англ.).