Влюбленный мятежник

Грэм Хизер

– Но, Эрик…

– Черт тебя побери, Аманда, я пытаюсь предотвратить кровопускание твоему любезному тори Данмрру. Жак отвезет тебя в Камерон-Холл. Сегодня же. Я хочу, чтобы ты была подальше от всего этого!

Она попыталась возразить, но Эрик не стал и слушать.

К полудню Аманда была уже на пути домой.

Новости в Камерон-Холл просачивались весьма скупо. Молодая хозяйка жадно прислушивалась к болтовне слуг, с нетерпением ждала новостей из «Виргиния ньюс».

Народ принял петицию, в которой потребовал объяснений, почему губернатор изъял народное оружие. Данмор ответил,

что он боялся восстания рабов и вывез его по соображениям безопасности.

Однажды вечером приехал усталый Эрик и рассказал, что повсюду проходят митинги.

– Аманда, в Массачусетсе произошли перестрелки. В Лексингтоне и Конкорде тоже. Британцы явились, чтобы захватить складированное там оружие, но колонисты разбили их и гнали почти до Бостона.

– О нет! Значит, кровь все же пролилась, пусть не в Виргинии, но в Массачусетсе…

– Патрик Генри со своими отрядами подошел к Уильямсбергу, но Данмор укрепил гарнизон дворца моряками и морскими пехотинцами и выкатил орудия на дворцовые газоны. Второго мая им был направлен в город порученец для того, чтобы оплатить стоимость конфискованного пороха.

– Ты был с Патриком Генри! – задохнулась она.

– Я был лишь посланцем, Аманда…

– Как ты мог…

– Я в состоянии призвать к разуму обе стороны, миледи! – отрезал он, и Аманда умолкла. – Но это не все.

Она уставилась на него, сильно обеспокоенная тем, как он это сказал.

– Аманда, Патрик Генри объявлен мятежником, – Он немного поколебался. – И я тоже, – добавил он очень тихо. – Подозреваю, что в ближайшие дни меня арестуют.

– Ох, Эрик! – вздрогнула Аманда. Она смотрела на него, своего мужа, высокого, смуглого, красивого, как всегда уверенного в себе, и в этот момент ее мало волновал остальной мир. Пусть Англия пропадет пропадом, а Виргинию смоет в море – ей было все равно. – Дорогой! – вскричала она и бросилась через комнату ему на шею.

Им не требовалось других слов Он отнес Аманду наверх и любил нежно и ласково И так же нежно сжимал ее в объятиях всю ночь.

В рассветных сумерках глаза Эрика, изучавшие ее, были темными и серьезными. Он лежал на боку рядом с Амандой, поправляя локоны на ее лбу.

– Люди начинают уезжать в Англию. В основном это лоялисты, которые считают, что этот кризис преодолеть не удастся. Я спрашиваю тебя, Аманда: ты остаешься со мной или идешь своим путем?

– Да! Да! – отозвалась она, спрятав лицо у него на груди. – Да! Я остаюсь с тобой.

Он молча держал ее в объятиях.

– Ты остаешься ради меня или ради Англии?

– О чем ты?

Он покачал головой:

– Нет, пустяки Я объявлен мятежником, но не думаю, что у Данмора хватит сил что-нибудь поделать со мной. У нас впереди еще много долгих дней. – Он снова погрузился в молчание. – Долгих лет, – чуть погодя раздался его шепот. – Иди ко мне, любимая. Мятежнику не пристало долго разлеживаться. Надо многое успеть на случай – На случай чего? – тревожно спросила она.

Он снова посмотрел ей в глаза:

– На случай, если потребуется спешно уехать.

Глава 13

В конце недели Эрик и Аманда провожали друзей и знакомых –

кое-кто из них носил фамилию Камерон, – уезжавших в Англию Они стояли на пристани, и Аманда тихонько плакала. Эрик хотя ничего не говорил, но и сам чувствовал себя покинутым.

В последующие дни Аманде редко удавалось увидеть Эрика. Ему поручили комплектовать отряды ополченцев, чем он активно занялся.

Пришли первые новости из Филадельфии, где заседал Континентальный конгресс. Джорджа Вашингтона назначили командующим континентальными силами в ранге генерала и направили в Массачусетс принять руководство американскими войсками, окружившими Бостон.

К концу августа виргинские лидеры вернулись из Филадельфии.

Патрик Генри приехал в Камерон-Холл, и, едва увидев его, Аманда поняла, что теперь станет по-настоящему жарко. Генри присвоили звание полковника и поставили во главе Первого виргинского полка. Таким образом он стал командующим вооруженными силами колонии.

Генри уединился с Эриком в гостиной. Аманда дождалась, пока он покинет дом, и слетела вниз по лестнице. Эрика она нашла стоящим с заложенными за спину руками у камина и сумрачно глядящим в огонь.

Он не обернулся, но понял, что она рядом.

– Джордж просит меня отправиться в Бостон. Конгресс предложил мне назначение, и, боюсь, придется ехать.

– Но…

Слова, рвавшиеся из сердца, так и не нашли дорогу наружу. Аманда поняла, что муж уже принял решение согласиться и ехать.

Она развернулась, бросилась наверх, в спальню, и упала на кровать. Ей ужасно не хотелось, чтобы он уезжал. Она боялась. Как никогда раньше.

Аманда не знала, что он последовал за ней, и обнаружила это только тогда, когда почувствовала его руки у себя на плечах. Эрик развернул жену лицом к себе, дотронулся до влажных дорожек, которые проложили на ее щеках слезы, и растер большим и указательным пальцами влагу, словно сомневаясь в ее реальности.

– Неужели это из-за меня? – спросил он.

– Ох, прекрати, Эрик! Умоляю тебя! – взмолилась она.

Тот улыбнулся заразительной лукавой улыбкой и лег рядом, обняв ее.

– Может быть, это продлится недолго, – сказал он.

Аманда вздохнула, прижимаясь к его груди, и ощутила его запах, чувствуя кожей щеки шершавую ткань рубашки. Его отъезды были для нее невыносимы. Ей еще надо было научиться говорить о своих чувствах, пока же она могла выражать их, лишь позволяя разгораться пламени желания в них обоих. Но даже этот жар не мог растопить ледяной стены, возникшей между ними после того, как Эрик застиг ее той ночью в Уильямсберге возвращающейся с улицы. Вернуть его доверие Аманда так и не смогла.

И все-таки она ни разу не солгала ему. Она всегда была верна Англии. Она не хотела предавать мужа, но и не желала отворачиваться от него сейчас. Она боялась за него. Пусть Данмор вынужден убраться на свой корабль и отдавать приказы оттуда, но британские войска по-прежнему сильнейшие в мире. Прибудут подкрепления. Они разобьют отряды колонистов вокруг Бостона, захватят Нью-Йорк.

– Если им удастся тебя схватить, они тебя повесят, – сказала однажды Аманда, едва сдерживая слезы.

Он пожал плечами: