Влюбленный повеса
Шрифт:
И снова Натали стало приятно от его слов. Однако, зная уловки этого повесы, она постаралась перевести разговор на другую тему.
– Я не была на таком пикнике, наверное, лет… восемь или девять.
Он присвистнул:
– Так давно! Значит, тебе нужно многому учиться заново. Получается, что в последний раз ты участвовала в такой увеселительной прогулке еще ребенком.
Она кивнула и задумалась о чем-то своем.
– Когда я была маленькой, а мои родители еще не расстались, мы часто ездили летом в Брайтон. Там ходили на пляж купаться,
– Ты была единственным ребенком?
– Да.
– А что же разрушило вашу семью? Если, конечно, тебе не больно говорить об этом.
Она вздохнула и какое-то время колебалась, но затем решилась.
– Моя мать – из обеспеченной буржуазной французской семьи. Мой дед до революции был близок к французской аристократии, потом он стал членом Директории, а позднее – министром в правительстве Бонапарта. Моя мать стала взрослой как раз в то время, когда Наполеон прославился во главе французской армии.
– А как познакомились твои родители?
– Они встретились в 1797 году, тогда маме было восемнадцать. Дедушка привез с собой свою семью в Лондон, когда отправился в Англию с деловым визитом. Видишь ли, у дедушки в Париже, в пригороде Сент-Антуан, была большая галантерейная фабрика. А мой отец только начинал работать агентом – посредником на Лондонской бирже. В то время континентальная блокада Бонапарта ухудшила отношения между Англией и Францией и нанесла вред торговле Великобритании. Так или иначе, а двое мужчин вместе занимались делами. Вот тогда отец и мать и встретились.
– В условия сделки входил и брачный контракт?
– Думаю, что да. Хотя, я уверена, что в то время они были влюблены друг в друга. Впрочем, их отношения довольно скоро стали сложными. Разногласия между ними усилились после того, как Наполеон стал императором Франции. И особенно, когда в результате Берлинских соглашений дела моего отца пострадали. Все это время моя мать оставалась привержена республике и питала большую страсть к Бонапарту.
Райдер вопросительно вскинул бровь:
– Разумеется, страсть в политическом, а не плотском отношении.
Последнюю фразу Натали произнесла в нажимом на слова «в политическом», и Райдер громко рассмеялся:
– Я услышал это с облегчением, – уколол он.
Натали не придала значения ни смеху, ни реплике обожателя. Она спокойным тоном продолжала свой рассказ.
– Задолго до того, как Бонапарт был изгнан на Эльбу, мои родители ужасно поссорились по поводу агрессии императора. В результате вспыльчивая мать собрала вещи и вернулась в Париж.
– Извини, – искренне произнес Райдер. – Я и не знал, что у нас так много общего.
– Правда? – удивилась Натали.
– Да, – кивнул он. – Прежде всего, оба мы остались без матери. Оба – единственные дети в семье. И потом, мы унаследовали по два типа национальной культуры: ты – наполовину англичанка, наполовину француженка, я – наполовину англичанин, наполовину итальянец.
– Вот интересно! – сверкнула
– Путешествуя молодым человеком по Европе, мой отец познакомился с матерью, – тяжело вздохнув, начал свой рассказ Райдер. – После того, как они поженились во Флоренции, он привез мою мать и мою бабушку в Лондон. Союз моих родителей я бы назвал условным – они заключили его в основном ради положения в обществе и ради наследника, который был нужен отцу. Хотя, надо признать, моя мать относилась ко мне замечательно. К несчастью, она погибла в результате несчастного случая. Это произошло четыре года назад.
Натали сочувственно прикоснулась к его руке.
– О, Райдер, как мне жаль, – произнесла она вполголоса. – А твой отец? Что с ним?
– Он и по сей день живет в Лондоне, – безразличным голосом сказал Ньюбери.
– Мне кажется, между вами не очень хорошие отношения? – спросила она, заглянув в его печальные глаза.
– Да, не очень, – согласился он.
Оба замолчали и постепенно сосредоточились на еде. Райдер ел с отменным аппетитом и закончил раньше Натали. Опершись на локоть, он неотрывно смотрел, как девушка ела мясо и фрукты.
Во время своеобразной исповеди каждый из них погрузился в мир личных переживаний и отдалился от другого. Но теперь это отчуждение прошло, и Натали почувствовала, как его сменило нечто другое, для нее гораздо более опасное – сближение. Разгоревшийся в глазах Райдера огонь страсти совершенно лишал ее сил и воли к сопротивлению. А Райдер все наступал и наступал. Несмотря на ее протесты, он как бы невзначай протягивал руку, чтобы положить ягодку клубники или кусочек хлеба ей в рот. При этом его пальцы касались ее губ и вызывали в душе предательское томление. Несколько раз он наполнял бокал вином и бессовестно уговаривал ее выпить. Подавая ей виноград, он усмехнулся.
– Знаешь, я доволен, что мы поговорили с тобой о наших семьях. Теперь я понимаю, откуда у тебя такое упрямство и вспышки страсти.
Натали поставила бокал, положила виноград и заняла оборонительную позицию.
– Какие это вспышки страсти?
– Натали, не станешь же ты спорить, что женщина, которая одевается, как проститутка, и без конца идет навстречу опасности, всегда рассудительна и осторожна?
– Все-таки я пока не вижу, в чем проявилось то, что я унаследовала?
Она деликатно вытерла губы белоснежной салфеткой. Он, глядя на ее смущение, запрокинул голову и рассмеялся.
– Дорогая, ты наполовину француженка. Этим объясняется твоя постоянная внутренняя борьба между чопорной старой девой в очках, которая управляет респектабельной фабрикой, и девицей с горячей кровью в декольтированном платье, которая каждый вечер напропалую флиртует с подонками общества.
– Но я не вижу никакой борьбы. Кроме того, я не флиртую, а просто делаю все необходимое, чтобы найти тетю Лав.
Натали вздернула подбородок и продолжала сидеть в такой позе, глядя ему в лицо. Райдер развел руками.