Влюбленный Шекспир
Шрифт:
А вот и она, вершина всех стараний, воплощенная в жизнь мечта. Нью-Плейс» дом самого Клоптона. Уильям впервые в жизни взглянул на этот дом глазами хозяина, чувствуя при этом оглушительный стук в висках. Документы о передаче имущества оформлялись без его участия, у него тогда были неотложные дела в Лондоне. Уильям знал, что его жена и дочери уже перебрались сюда: он посылал им деньги на покупку мебели и прочего домашнего скарба. Тяжелая входная дверь поблескивала под лучами солнца, которое благосклонно сияло с небес и тоже, казалось, воздавало должные почести мастеру Шекспиру. Может, постучать? Нет, он не станет спрашивать разрешения, чтобы войти в
Дверь кухни была открыта, и Уильям наконец вошел в дом. Это была прекрасная кухня. Здесь было прохладно, на полках поблескивали начищенными боками медные кастрюли, но все они были пустыми: никто здесь ничего не стряпал и не взбивал масла. Уильям прошел через анфиладу гостиных. Простая, но до блеска отполированная мебель, сундук для приданого, жесткие стулья. Уильям поежился. Казалось, будто в доме никто не жил. Где же Джудит и Сьюзан? Где Энн? Можно подумать, что он купил этот дом для себя одного. Уильям направился к лестнице, стараясь идти на цыпочках, как будто в одной из этих спален наверху лежал покойник — его собственное безжизненное тело, лишенное полагающихся ему почестей. Он поднялся на второй этаж.
И остановился в нерешительности, увидев пять закрытых дверей. Почему-то на память пришло имя Джона Харрингтона. Аякс. Уборная. Ватерклозет. А почему бы и нет? Почему бы не завести в этом доме такую полезную вещь? Это была хорошая идея. Внезапно перед глазами Уильяма возник непрошеный образ Дика Бербеджа, который со спущенными штанами, но в своей унылой шляпе восседал на таком троне.
— Энн, Энн, — тихонько окликнул он. И в тот же миг из-за одной из дверей послышалась тревожная возня и сдавленный шепот. Недоумевая, Уильям повернул ручку, толкнул дверь и увидел…
…Дебелая нагота, попытки справиться с волнением.
— Это все она, она это, честное слово, — бормотал Ричард, стоя перед братом в расстегнутой рубашке, заискивающе улыбаясь и пытаясь засунуть обратно в штаны свой внушительных размеров, но уже опадающий инструмент.
Уильям по-прежнему неподвижно стоял в дверях, чувствуя, как его начинает бить озноб, и вместе с тем ощущая большое удовлетворение, какое испывает муж-рогоносец, получивший наконец наглядное доказательство очевидному. Он увидел, что кровать была та самая, из Шотери, и понимающе кивнул. Энн набросила на свои стареющие телеса ночную рубаху.
— Ей нездоровилось, — продолжал Ричард, — и она прилегла здесь, ведь было очень жарко… а я только что пришел и… — Неожиданно он, прихрамывая, отступил в сторону, уже надежно застегнутый на все пуговицы, и затянул другую песню. — Это все она, это она меня заставила… — И тихонько захныкал. — Я не хотел, но она… — Он даже указал дрожащим пальцем на Энн, которая скрестив руки на груди стояла у кровати, ставшей проклятием Нью-Плейс.
— Да, конечно, — почти примирительно сказал Уильям, — это все из-за нее.
ГЛАВА 9
Это все из-за нее, из-за этой женщины. Во всем была виновата она. Уильям не ожидал этого, но, возвращаясь в Лондон, пребывал в совершеннейшем душевном спокойствии. Огромное спасибо
О Господи, Господи, Господи, Господи…
Несмотря на свое спокойствие по поводу измены жены, Уильям не замечал ничего из того, что происходило вокруг. Отголоски лондонских событий посещали его только во сне, сливаясь в нестройный хор знакомых голосов:
Касательно издания вашей пьесы «Ричард Второй», я, как книготорговец и мудрый человек, предлагаю вам проявить благоразумие и вырезать ту сцену, где речь идет о свержении короля. В наше время Тайный совет во всем видит измену и даже слово «наследник», сказанное шепотом (а разве можно произнести его иначе?), может в мгновение ока превратиться в ураган, который сдует головы с плеч, словно яблоки с дерева…
Они смилостивились: мы снова можем играть. Но какой в этом прок? Только «Розе» вся эта кутерьма пошла на пользу: там распустились сразу три новых цветка (для нас это тернии!) — Спенсер, Ша и Бен, будь он неладен. Эта троица сумела выйти из застенков Маршалси, и вот на корабле лорда-адмирала появились три новые высокие мачты.
Ну ладно, будь по-вашему. На паперти собора Святого Павла под вывеской с ангелом, звеня серебром, люди будут покупать вашу трагедию о смерти Ричарда и о Болингброке — какое мерзкое слово!
Все кончено, «Театр» пропал. Срок аренды вышел, коварный Джайлз, разбойник Аллен, одолел нас, наше искусство лишилось крова…
Но ведь у нас в запасе есть местность Кетн-Клоуз и названный в ее честь театр «Куртина». Помнишь, Дикон, наш отец десять лет назад купил его на паях с этим безмозглым бакалейщиком Джоном Брейном. Давайте дождемся зимы, и мы сможем заработать кучу денег, ведь чума далеко, парламент созван, и в Сити должно быть многолюдно…
О Господи, Господи, Господи…
Нет, ничего у нас не получится. Ко двору прибыл некто, сообщивший, что испанский флот вышел в море. Поймали шпионку и прочитали ее бумаги, из которых явствует, что мощная армада уже стоит у наших берегов близ Фалмута. Что же касается многолюдного Сити, то, как только распустят парламент, город опустеет.
Говорят, что испанцы будут разгромлены с Божьей помощью, как уже было в восемьдесят восьмом году. Наши враги одержимы жаждой мести: они потеряли тогда пятьдесят кораблей — целых пятьдесят кораблей легли на дно! — а остальные, скуля от страха и поджав хвост, наперегонки рванули обратно в Испанию.