Влюбленный викинг
Шрифт:
— Насколько я понимаю, ухаживания моего воспитанника безрезультатны, а ведь ты мне обещала родить наследника.
— Я должна признаться вам, мессир муж, — Шарлотта взглянула на Арманда, и он увидел, что ее щеки залиты густым румянцем, — что я уже беременна, — от стыда голос молодой женщины предательски дрогнул и вообще пропал. Можно сказать, что последние слова старик понял лишь по движению ее губ.
– Я сама узнала об этом недели две назад.
К безмерному удивлению Шарлотты, Арманд расплылся в довольной улыбке.
— Так что же, отец ребенка тот самый надменный норманн, что хотел атаковать мой замок?
—
— В таком случае, я доволен, — удовлетворенно хмыкнул маркиз, — я его видел как-то раз, будучи в гостях у герцога Нормандии. Это высокий, могучий мужчина, а если моему наследнику передастся и его дерзость…
– А мне бы хотелось более спокойного ребенка!
— Ты не права, девочка! Граф Иглнест должен быть смелым и отважным! А! Теперь я понял, почему он так бесновался, — старик разразился скрипучим смехом, больше напоминающим кашель, — такая пара: ты редкостная красотка, а он — бесстрашный мужчина! Какой отменный будет мальчик!
— А если будет девочка? — заволновалась Шарлотта.
— Ну, тут уж ты моли бога, а то придется тебе спать с Фаустином, да и мне еще целый год мучиться со своими болячками. Так и знай, — маркиз изобразил возмущение, — я не умру, пока не возьму на руки наследника! То-то взовьется мой племянник Раймонд!
Арманд довольно потирал руки, как будто мальчик уже родился.
Однако мечтам старого аристократа суждено было сбыться. Через полгода Шарлотта заметно округлилась, и ее движения стали более осторожными и женственными. Наблюдая за ней, можно было заметить, что молодая женщина стала как-то больше прислушиваться к себе, к тем процессам, что происходили у нее внутри. От этого Шарлотта, несмотря на большую, чем обычно бледность, стала еще женственней. Старый граф оберегал ее как дочь, боясь даже говорить о беременности. Маркиз всерьез опасался темных сил, могущих испортить все его планы и лишить последней надежды.
— Тихо! — говорил он, поднимая к небу крючковатый палец, — дьявол всегда подслушивает!
Шарлотта смеялась над страхами старика, и про себя считала, что маркиз на старости лет немного стал не в себе. Но все же она тоже опасалась делиться с окружающими своими ощущениями. А малыш тем временем вовсю бушевал у нее в животе, выказывая свой неукротимый нрав. Молодая женщина испытывала то приступы тошноты, а то необыкновенно острое желание что-нибудь съесть. Так прошли оставшиеся полтора месяца, и наступило время родов. Маркиз заранее пригласил самых лучших повитух и держал всех обитателей замка в напряжении.
Когда начались схватки, несмотря на сильную боль, молодая женщина вела себя достойно, - старалась не издать ни звука. Шарлотта вцепилась в полог своей широкой кровати и молча кусала губы. По бледному лбу и шее роженицы стекали крупные капельки пота.
— Ты лучше кричи, дорогая, легче будет. — советовали ей повитухи, придерживая женщину за руки. Но маркиза, искусав в кровь все губы, лишь только тихо стонала. Жестокие схватки длились около двух суток. Все в замке, но особенно сам маркиз, волновались за благополучный исход родов - Шарлотта совсем ослабела.
Наконец тишину замка прервал громкий басовитый крик. Ребенок закричал нехотя, только после шлепка по розовой попке.
— Мальчик! — с радостью закричала одна из повитух и побежала с ним в покои маркиза. Ребенок
— Ишь ты, какой сердитый! — пробормотал счастливый маркиз, улыбаясь.
— Будешь тут недовольным, — отвечала старуха, — два дня ваша молодая жена мучилась.
Она подняла младенца вверх, показывая его со всех сторон. Мальчик вдруг перестал плакать и закрыл глаза. Пока наследника осматривали — он решил поспать.
Через неделю после родов маркиз Арманд де Иглнест собрал родственников, чтобы объявить свою волю. Среди присутствующих был и его племянник, барон Раймонд де Морэ, сын сводного брата, который мечтал стать обладателем титула и имения Иглнест и ненавидел своего дядю. Спальню маркиза по такому торжественному случаю украсили цветами и вывесили фамильные гербы. Старик нарядился в праздничную одежду и выглядел весьма представительно.
— Так вот, дорогие мои, — произнес мертвенно-бледный маркиз, — пришла пора мне попрощаться с вами. Да, да, — Арманд остановил жестом руки попытки присутствующих возражать, — хватит старику парить землю. Каждая минута жизни мне доставляет только страдания. Но вот теперь, когда исполнилось мое последнее желание, и у рода Иглнест благодаря моей прекрасной жене вновь есть наследник, — маркиз жестом приказал показать всем маленького Роланда, — я могу спокойно отправляться к богу.
Шарлотта не смогла не заметить горящий взгляд барона Раймонда, который он метнул в ее сторону, и инстинктивно прижала сына к груди.
Маркиз приподнялся на своих подушках и заговорил, как только смог, громко и торжественно:
— Так вот, я объявляю свою последнюю волю, и будь проклят тот, кто не подчинится ей. Наследником рода Иглнест объявляю недавно родившегося Роланда де Иглнест. А до тех пор, пока мальчик не достигнет совершеннолетия, его мать, и моя жена, маркиза Шарлотта де Иглнест будет полностью распоряжаться всем моим имуществом и людьми. Своему воспитаннику, шевалье Фаустину де Кастэль, я выделяю баронство Озернэ с замком. Но оно поступит ему в полную собственность только при условии, что Роланд вырастет здоровым и вступит во владение своим законным титулом и поместьем Иглнест. А до того отдаленного времени, — маркиз многозначительно посмотрел на своего воспитанника, — шевалье может им распоряжаться, но будет обязан во всем содействовать маркизе де Иглнест.
Через три месяца маркиз Арманд де Иглнест покинул этот свет. Лицо старого аристократа было необычайно спокойным и светлым. Казалось, маркиз помолодел лет на двадцать, его отпустили болезни, и он, наконец, спокойно уснул. Тело старого маркиза унесли в семейный склеп, и Шарлотта вновь ощутила безмерное одиночество и незащищенность
Встреча на охоте.
Прошло два с половиной года. Жена Акселя родила дочь. Девочку назвали Магали. Малышка была похожа на мать как две капли воды. Такая же тихая и сероглазая, она прониклась любовью к отцу чуть ли не с первых дней своего существования. А когда научилась ходить — всегда первой встречала Акселя по возвращению домой. Дочь забиралась к отцу на колени и принималась теребить его светлые жесткие волосы, что-то лепеча своим нежным голоском.