Влюбленный виконт

Уайлдс Эмма

– Если она скажет что-нибудь… Я был бы рад доброму слову. Мы ведь с вами знаем друг друга с университета?

Да, это так. Фосетт на несколько лет старше его, но это так. Можно даже сказать с некоторой натяжкой, что они друзья.

Проклятие! Было бы легче, если бы Майлз мог просто его презирать.

К счастью, их разговор прервали как раз в тот миг, когда Майлз открыл рот, собираясь поклясться, что будет помогать этому противному типу.

– Лорд Олти просит проводить вас в его кабинет, милорд маркиз.

Дворецкий чопорно поклонился и позволил благодарному Майлзу

поспешно скрыться. Фосетта провели в кабинет Люка, а Майлз направился через парадный холл к изящной раздваивающейся лестнице, пытаясь справиться со своими хаотическими чувствами. Элизабет не впервые делают предложение, но у него создалось такое ощущение, что об этом предложении стоит серьезно подумать. Фосетт – весьма достойный претендент.

«Когда она выйдет замуж, я ее потеряю», – напомнил он себе, поднявшись наверх и направившись к своей двери. Эта мысль не была для него откровением, но появление лорда Фосетта сделало её более актуальной.

Майлз поднимался по лестнице, сжимая в руке перчатки; он решил, что, если объявят о помолвке, он уедет в Брюссель, чтобы заключить судоходные контракты, а заодно и сбежать. Он собирался послать туда агента от имени новой компании, но если он уедет из Англии на несколько месяцев, то сможет не присутствовать на приеме в честь бракосочетания, не слышать бесконечных поздравлений…

Да, так он и сделает. В деловом смысле было не саг мое подходящее время покидать Лондон, но это, конечно, лучше, чем ничего…

– Долго же тебя не было.

Он застыл в дверях своей спальни, держась за дверную ручку. Предмет его мыслей стоял у окна, открытого вечернему бризу. На ней было светло-желтое дневное платье, скромная кружевная оборка украшала пышные рукава и ворот, а блестящие волосы были схвачены простой белой лентой.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, и его предательские мысли соединили в одно ее присутствие и самый важный предмет обстановки в комнате.

Элизабет. Кровать.

Эта последняя, в стиле Людовика XIV, с изящными точеными столбиками, на которых висели простые шелковые занавеси из темно-зеленого шелка и лежало покрывало такого же цвета, находилась совсем рядом с тем местом, где стояла девушка. Единственное, что добавил к обстановке комнаты Майлз, была миниатюра, изображающая его отца – она стояла на каминной полке, – всю остальную элегантную мебель: платяной шкаф, письменный стол, два кресла у камина – выбирала его мать. Он на самом деле мог почти не заботиться относительно убранства комнаты, потому что хотя и считал лондонский особняк Доде своим домом, поставил перед собой цель купить когда-нибудь собственный загородный дом.

– Подсматриваю, – Элизабет совершенно не смутило его нелюбезное приветствие. – Твои окна выходят на улицу. – Она снова повернулась и посмотрела на входную дверь. – Кажется, приехал лорд Фосетт.

– Да. – Майлз изо всех сил старался не скрипнуть зубами: – Я наткнулся на него в холле.

– Он хочет поговорить с Люком.

– У меня создаюсь такое же впечатление.

Задним числом Майлз подумал, что ему следовало принять предложение мистера Гоуда выпить с ним, и тогда он не оказался бы в этой мучительной

ситуации.

Элизабет вздохнула и сделала нечто немыслимое: пошла и села на краешек кровати – его кровати – с несвойственным ей задумчивым выражением лица.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что я буду прятаться здесь, пока он не уедет.

Он возражал, но слово «прятаться» поразило его так сильно, что он молча уставился на Элизабет. Дом огромный. Из всех мест она выбрала…

– Скажи мне, Бога ради, с какой стати тебе понадобилось прятаться? Я думал, что юные леди, которые собираются обручиться с благородным маркизом, только и могут, что хихикать и улыбаться с глупым видом.

– Я никогда в жизни не улыбалась с глупым видом, – сообщила Элизабет, вздернув подбородок. – И ты это знаешь. Не дразни меня, Майлз, я не в настроении.

Вот это была Элизабет, которую он знал.

Наконец он вошел в комнату, почувствовав, что стоять в дверях довольно глупо.

– Хорошо. Думаю, у тебя есть недостатки, но глупости за тобой я не замечал никогда, за что вечно буду благодарен, и ты не хихикала с тех пор, как перестала носить косички. – Он положил пачку бесценных бумаг на стол и повернулся, подняв брови. Его следующий вопрос прозвучал немыслимо небрежно: – Могу я еще раз спросить, почему ты прячешься?

– Ты не будешь смеяться, если я скажу, что делаю это просто из трусости?

– Я не больше склонен смеяться над тобой, чем ты – хихикать. – Майлз прислонился плечом к стене и скрестил руки на груди, изучая ее профиль. – Чего же ты боишься, Эл?

– Боюсь, что, после того как Люк отвергнет предложение маркиза, тот попросит разрешения видеть меня. Зная своего брата, я не сомневаюсь, что он пошлет за мной, если его светлость попросит об этом. Если меня не смогут найти… – Она замолчала с грустной улыбкой и развела гибкими руками. – Так что, как видишь, это просто-напросто трусость.

«Отвергнет предложение лорда Фосетта».

Эти слова прозвучали очень приятно. Внезапно Брюссель показался не таким уж привлекательным.

– Я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь станет искать тебя в моей комнате, это верно, – сухо сказал Майлз, надеясь, что ему удастся скрыть охватившую его радость. – И ты вполне можешь оставаться здесь, поскольку Фосетт считает, что тебя нет дома. Могу я спросить, почему ты так уверена, что Люк отвергнет предложение его светлости?

– Потому что я не хочу выходить за него замуж, разумеется. – Она потерла висок. – Не будь болваном, Майлз. Люк спросил меня, что ему ответить маркизу, и я сказала, что он меня не интересует.

Предостережение было напрасным. Он был именно болваном, пришедшим в восторг оттого, что она не собирается выходить за красивого богатого лорда Фосетта. Это, конечно, всего лишь отсрочка – она в конце концов выберет себе кого-нибудь, – но он все равно был необъяснимо рад.

– Я искренне интересуюсь, почему Фосетт тебя не устраивает. У него есть титул, он обладает приличным состоянием, я не заметил, чтобы уши у него были зеленые или что у него на кончике носа противная бородавка. Короче говоря, это вполне приличный улов. Разве нет?