Вмерзшие в S-T-I-K-S 2. Клейменые холодом
Шрифт:
Минус двадцать восемь градусов по Цельсию
Отдохнуть у Дары особо не вышло. Ей пришлось отправиться в развалины местного госпиталя. В первые дни там образовалась крупная община, но как только твари пришли наводить свои порядки, то разнесли здание почти до фундамента.
Я наказал ей быть осторожной, так как после бури свежие следы будут привлекать особое внимание. Девушка заверила, что справится, но так и не вернулась. Она не явилась ни под утро, ни на следующий день.
Стопа уже не просто болела. Она разбухла как перезревший плод и была
Я лежал в расстёгнутой куртке. Меня лихорадило. Живец во фляге кончился, встать и сделать новый не было сил. Если Дара не явится ночью, придется самому проводить себе ампутацию. Скорей всего ничего не выйдет – просто потеряю сознание от болевого шока и истеку кровью. Глупая, жалкая смерть.
Снова поднес к губам флягу и в очередной раз вспомнил, что она опустела целую вечность назад. Осмотрелся. Вокруг лишь бутылки из-под воды. Кажется, в одной еще что-то есть. Выпил остатки и откинул тару подальше.
Меня одолели тягучие видения, как те, что бывают под капельницей со спеком. Но там они символ выздоровления. Здесь же – знак смерти. Сколько я так уже лежу? Сейчас день или ночь? Неизвестно, как давно потух химический фонарь.
Вдруг, я услышал, как зазвучали сигнальные погремушки.
Какая-то тварь кралась по мою душу. Это хорошо. Значит, скоро тупая пульсирующая боль в ноге оставит меня в покое. Наконец-то. Я уже заждался.
– Эй! – заорал я, чтобы привлечь к себе внимание медленно ползущей на запах твари. – Начинай жрать меня с ноги! Слышишь, образина? Нога! Такая херня, что растет из задницы. Задница – это то, чем ты думаешь.
Существо что-то проурчало в ответ.
– Нет, нет, я придумал получше. Неси мне пилу. Я сам отчекрыжу эту мерзкую конечность и накормлю тебя с рук. Вот будет умора!
Я дико рассмеялся, а потом закашлялся. Пересохшее горло, отказывалось дальше разговаривать.
Ползи ко мне! – продолжал мысленно молиться я. – Ползи!
– Фарт, ты как? – у зараженного такой знакомый голос. Стоп. Я брежу. Твари не могу говорить.
– Эй, ты вообще меня слышишь? – снова повторил голос уже совсем близко.
Зажегся свет. Я сощурился. Девушка подошла и положила руку мне на лоб. Моя ладонь легла сверху. Я почувствовал, как волосы щекочут лицо.
– Ты снова пришла меня лечить, – блаженно улыбнулся я. – Ты всегда приходишь, когда я умираю. Может, мне не стоит выздоравливать, чтобы мы были вместе?
– Не стоит попадать в неприятности, – она откинула рыжие волосы за плечо и поднесла к губам фляжку.
Я аккуратно напился. Алиса улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать меня. Ее лицо стало искажаться. Оно поросло сине-серой шерстью. Глаза расширились. Скулы заострились. Образина чмокнула меня губы и закатилась в приступе хриплого смеха.
– С тебя четыре миллиарда восемьсот пятнадцать миллионов сто шестьдесят две тысячи триста сорок две белых горошины за лечение. –
– Сука! Ты и здесь меня нашел! – я потянулся к уродской морде этого существа, мои руки превратились в два китайских эпилятора. Они вибрировали и жужжали. Кесарь исчез в портальной вспышке и появился уже в образе Туретта.
– Наконец-то я нашел тебя, Мерзляк. – заулыбался сектант.
– Наш мерзляк мозги согрел, ну, а ножку не успел. Все равно его не брошу, потому что он хороший. Буду резать, буду бить, буду скреббера кормить. – пропел безумец.
Картинка совсем поплыла. Рядом с Туреттом возник Козел. Сектант с крестным начали соревноваться, кто быстрее может перемещаться. В подвал набилась уйма народу. Кузнец с Психом боролись на руках. Воронцов пытался собрать лицо Йена, но резиновая пуля слишком его разворотила, и костяные пазлики никак не хотели вставать на место. Маша, моя первая любовь, сидела в углу и плакала.
– Ты забыл меня. Забыл. – все твердила она.
Кузьмич ругался на них и говорил, что они здесь не прописаны. Старый никак не мог найти свою двустволку и постоянно приглаживал розовые от крови усы. Клоп бегал, потрясал папкой и кричал:
– Распишите весь ваш день по часам. Нет, по минутам. Нет! По секундам!
Якимура курил в сторонке и посмеивался, глядя на все это.
– Хорошо, что я не дошел, – сказал из-за плеча Дембель. – Ну его нахер. Дурдом какой-то.
***
День девятый
Просторы Стикса
Минус двадцать три градуса по Цельсию
Я уже говорил, что ненавижу приходить в себя? Так вот, в этом плане ничего не поменялось. Жажда и боль вечно преследуют меня словно ангел и демон, восседающие на моих плечах, и на кого бы из них не пал выбор, второй все равно не заткнется и будет раз за разом напоминать о себе.
Стон вырвался сам собой, стоило лишь пошевелиться. На лице лежало что-то теплое. Я открыл глаза и обнаружил, что это ладошка Дары. Сама девушка спала в сидячем положении. Моя голова лежала у нее на ляжках. Вторая ее рука была у меня на груди.
Я сразу заметил нездорово припухлые губы. Мозги работали со скрипом, и прошло немало времени, пока осознал, что они разбиты. Под левым глазом у девушки был синяк, а на виске крест-накрест пластырем крепилась пропитанная кровью повязка.
– Эй, – тихо сказал я. – Колючка.
Девушка пришла в себя и сонно огляделась, с трудом сфокусировав на мне взгляд.
– Придурок. – тут же вырвалось у нее.
– Я тоже скучал.
Она встала, разминая затекшее тело. Отпила живца и бросила фляжку мне.
– Кто тебя так? – спросил я, когда живительная влага растеклась по организму, напитывая каждую клеточку тела неведомой пока человеку энергией.
– Это, – она показала пальцем на глаз. – Какой-то безумный ублюдок, плод любви шизофреника и обезьяны, вооруженный застывшей полторашкой воды. Скорее всего, он уже урчит и пускает слюни. А это, – ткнула она в губы, – Ты, наркоман проклятый! Чтоб тебя пустыш изнасиловал.