Вместе с Питером
Шрифт:
Она решительно не понимала этого повального увлечения москвичей Питером. Любовь должна быть взаимна, а этот город, по ее ощущениям, московских гостей не особо жаловал, скорее снисходил до них. Какое удовольствие ехать в такую даль на один день без повода, просто так? И почему надо тащиться туда вместе, всей толпой? Должен же быть какой-то смысл. Билеты на премьеру – законный повод для поездки. Модная выставка, открытие нового музея, в конце концов, даже юбилей родственников – тоже веские причины. А шататься без цели – это даже пошло. Не говоря
«Погулять», – с придыханием говорили друзья, мечтательно закатывая глаза. «Погулять» в их понимании – это брести, куда ноги поведут. Но дело в том, что ноги почему-то вели всегда по одному и тому же маршруту, и Татьяна знала его наизусть. От вокзала решат идти пешком по Невскому, вместо того, чтобы сэкономить силы. Надолго зависнут на Аничковом: кому-нибудь обязательно позарез понадобится добежать до Чижика, ведь всегда есть новые желания. Все, кроме Татьяны, тоже захотят испытать свои шансы, а она останется ждать на мосту, потому что сколько уже можно любоваться птичкой, которую и рассмотреть-то толком не удается.
Ей важно было чувство новизны, а с однокурсниками всегда получался бег по кругу. У Спаса на Крови непременно найдется кто-то, кто еще не бывал внутри, и опять Татьяна останется томиться в ожидании. Ее не захотят отпустить даже в кафе – вдруг друзья с ней разминутся, – хотя давно пора будет завтракать, и под ложечкой станет подсасывать все сильней… Нерадостная перспектива.
И почему она никогда не может отказать? Почему еще со времен института друзья виснут на шее, признавая в ней великого организатора и руководителя? Как дети малые, всегда смотрят на Татьяну с надеждой, что она все придумает и устроит. Да и она привыкла считать, что сами они не справятся, обязательно куда-нибудь вляпаются, так что лучше уж за ними присматривать.
«Похоже, мне не отвертеться, – приуныла Татьяна, глядя на оживившиеся лица ребят. – Может, к утру передумают». Но главный удар был впереди:
– Так, зачем откладывать? Таня, бери билеты. Давай на завтра на утро! – провозгласила Ленка, тряхнув пышной шевелюрой.
Уже в «Сапсане» Татьяна пожалела о том, что согласилась. Вставать пришлось рано, еще до пяти, легли поздно, спала она плохо и в поезд села до крайности раздраженная, предвкушая утомительный день. Зато друзья весело щебетали, как будто не было у них бессонной ночи. И откуда только силы берут?
«Ну уж нет, в этот раз будет по-моему, никакого Невского и никакого Чижика! Только новые маршруты!» – внезапно решила Татьяна и так же внезапно успокоилась от этой мысли.
***
Толпа вынесла их из Московского вокзала на площадь прямо в объятия пронизывающего ветра и противной мелкой мороси. «Отлично. Все, как мы любим», – пробурчала про себя Татьяна.
Прямо у дверей топтался зазывала с ярко-красным плакатом и «кричалкой»:
– Эксклюзивная автобусная экскурсия! Такого вы еще не видели! Только у нас! Погружение в историю Петербурга! Новейшие спецэффекты! Теплый автобус
«Это мой шанс», – быстро сориентировалась Татьяна и, ухватив за рукав Ленку, потащила за собой. Друзьям ничего не оставалось, как последовать за ними. Не успев сообразить, что происходит, они расписались на каких-то бумажках, которые сунул им в руки гид при входе в автобус, и запрыгнули в салон.
***
– Мы находимся на Невском проспекте в конце семидесятых годов позапрошлого столетия. Народ ждет проезда цесаревича в Александро-Невскую лавру, – вещал гид. – Напоминаю, что выходить из автобуса строжайше запрещено.
Из окон виднелись зеваки, теснившиеся вдоль домов. Городовые строго следили за тем, чтобы никто не выходил на дорогу.
«Надо же, как натуралистично, – удивилась Татьяна. – Откуда они столько статистов набрали? И костюмы – недешевое удовольствие. Да еще Невский перекрыть. Ну ладно, статистов можно нагнать. А с домами что они сделали? Кстати, где это мы? Ага, вон впереди Казанский собор. Не поняла – а где дом Зингера? Фонари тоже какие-то странные, похоже, газовые. Или это и есть спецэффекты, о которых гид говорил? Неплохо, неплохо».
В лобовое стекло она увидела приближающуюся карету, перед которой ехали верховые на белых лошадях. Внезапно ее внимание отвлекло какое-то движение сбоку от автобуса. В первые ряды зевак выбился юноша, в руках он держал подозрительный сверток. Смутное понимание зародилось в голове у Татьяны, но не успела она до конца осознать случившееся, как Женька-Он вскрикнул и быстро метнулся к двери. Отжав ее, вывалился наружу и бросился к парню, повалил того на землю и закрыл собой странный сверток.
В этот момент окна заволокло туманом, а когда он рассеялся, автобус уже катил по набережной Мойки. Ребята вскочили с мест, наперебой требуя от гида остановки и объяснений.
– Мы не можем останавливаться, у нас график, – отбивался гид. – Я ведь предупреждал, что нельзя покидать автобус. Ваш товарищ нарушил технику безопасности.
***
Набережная казалась пустынной. Первые этажи домов зияли выбитыми стеклами. Одинокие прохожие жались к стенам. Ветер гонял по дороге какие-то обрывки бумаг и тряпья. Пересекая Вознесенский проспект, туристы увидели отряд моряков, удаляющийся от реки, и до них донеслась матросская песня.
На углу Фонарного переулка притормозили. Гид бодро излагал что-то насчет колыбели трех революций, но Татьяна не слушала. Думая о том, где теперь искать Женьку-Его, она рассеянно смотрела в окно. Вдоль переулка по направлению к набережной опасливо пробиралась девушка в коротком тулупе с длинной косой, перекинутой на грудь. Она прижимала к себе сверток, из которого виднелась буханка хлеба. Татьяна вдруг заметила за углом двух притаившихся мужчин, у одного из рукава выглядывал нож. Как оказалось, их увидела не только она: