Вместе с Питером
Шрифт:
Литейный мост
Марина спустилась на Пироговскую набережную прямо у моста, положила сумочку на ступеньки и присела, задумавшись. Начало второго. Желание плакать совсем пропало, и она с любопытством прислушивалась к оглушительной тишине, которая разливалась у нее в груди. Безветрие и пустота внутри были совсем такими же, как свежий, почти неподвижный воздух снаружи. Пусто, ноль. «Порвалась дней связующая нить», – вспомнила она пастернаковский вариант «Гамлета». Марина замерла, и, как будто в ответ на ее ощущения и мысли, шестой пролет Литейного моста бесшумно отделился от быка и медленно, как в каком-то сюрреалистическом
Марина зачарованно следила за разведением моста и с каждым сантиметром увеличивающегося разрыва чувствовала, что болезненная привязанность освобождает ее душу. Больше не нужны ни оправдания, ни обещания, ни надежды. Осталась только она с опустошенным спокойным сердцем и где-то там, надежно отделенный от нее вольной рекой и громадой вздыбленной широченной полосы асфальта, тот, кто раньше был ее вселенной.
Борис мчал по ночному Питеру, понимая, что время в запасе еще есть. Только миновав Лесной, он заметил, что движение транспорта по проспекту замедлилось и внезапно вспомнил, что Литейный мост разводят в 01:40. Еще немного, и в перспективе улицы встал огромный, вздыбившийся с противоположного берега Невы, пролет моста, как в странном сне взметнувшийся к небу. «Как будто проглотить хочет», – подумал Борис, захлопнул дверцу припаркованной иномарки и снова безуспешно попробовал набрать номер жены.
В сердцах пнув автомобиль по колесу, он застегнул ветровку и медленно побрел в сторону Пироговской набережной, пытаясь собраться с мыслями. «Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг», – неожиданно прилетел ему на память привет от Маяковского.
«Последней? Почему последней? Напишет, позвонит, нельзя же вот так в один момент зачеркнуть то, что… Что? Что я не хочу зачеркивать? Не обманываю ли себя?»
Спустившись к Неве, он закурил и увидел женскую фигурку в бирюзовом плаще, присевшую на ступеньках гранитного спуска. Затянувшись, он нарушил тишину:
– Не простудитесь, погода обманчива, а питерский гранит еще больше.
Девушка обернулась. Голубые глаза, светлые прямые волосы.
– Да, тепло, осень какая-то весенняя, что ли.
– «И весенняя осень так жадно ласкалась к нему, что казалось – сейчас зацветет белоснежный подснежник», – подхватил Борис.
– «Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему», – с улыбкой закончила Марина и поймала его радостный изумленный взгляд.
Неожиданный порыв ветра заставил ее поежиться, встать со ступенек и запахнуть плащ. Капля дождя, потом другая упала на лицо Бориса. Петербург словно решил напомнить о своенравном, непредсказуемом своем характере.
Они поднялись на набережную. Марина пожалела о своей нелюбви носить с собой зонтик и беспомощно оглянулась в поисках крыши.
– Боюсь, сейчас все уже закрыто. Если хотите, можем переждать дождь в машине, а потом мост сведут, и я подброшу вас, куда нужно. Все равно сам уже везде опоздал, – предложил он, удивляясь своему напору и одновременно чувствуя совершенную естественность и даже неизбежность своих слов и действий.
– Спасибо. Знаете, я не могу отказаться. Меня зовут Марина. А вас?
Стихи, использованные в рассказе:
А. Ахматова «Небывалая осень построила купол высокий»
А. Вертинский «Пани Ирена»
В. Маяковский «Лиличка»
М.
У. Шекспир (перевод Б. Пастернака) "Гамлет"
Аглая
Алёна Стимитс
«Совсем обнаглели, – с возмущением подумала Аглая, выскочив на площадку, – я им не пустое место!»
Она неслась по лестнице, прислушиваясь к звукам за спиной. Вот хлопнула дверь. «Неужели заметил? Точно – он! Тоже мчится вниз, за мной. Того и гляди поймает». Аглая запаниковала.
– Стой, глупая! Куда ты?! – крикнул Степан.
«Ну уж нет!»
Она долетела до первого этажа. В дверях столкнулась с Петровичем из пятнадцатой. От неожиданности тот аж отпрянул назад и выругался.
«Уф, вроде, оторвалась. Скорее на Невский. Смешаться с людьми, а там уж – попробуй найди!»
После затхлой, тусклой квартиры сентябрьский воздух показался Аглае даже не свежим, нет, каким-то вкусным. Она вдохнула поглубже, наслаждаясь этим давно забытым ощущением. Свобода!
Вынырнув из арки, беглянка сразу оказалась на проспекте. Здесь уже вовсю бурлила жизнь. Служащие спешили на работу, приезжие пялились по сторонам, вереницы машин плотным потоком двигались в обоих направлениях. На секунду Аглая замерла в нерешительности, оглушенная звуками и запахами улицы, но времени на раздумья не было. Слившись с толпой и подчинившись ее вибрациям, Аглая зашагала в направлении Дворцовой площади. Перевести дух ей удалось лишь через пару кварталов, когда стало окончательно понятно, что Степан упустил ее из виду. Аглая повертела головой и, не усмотрев рядом никаких опасностей, начала осмысливать все произошедшее.
«Тут вроде неплохо, – подумала она, – надо просто пообвыкнуть. Мерзавец! Держал меня взаперти столько времени! Называл это любовью. А я-то, тоже хороша! Растаяла. Поверила. Тьфу, дура!»
Этот побег был не первым. Однажды Аглая уже совершала подобную попытку, но та закончилась неудачно. Тогда, заплутав в соседних дворах-колодцах, она попала под холодный ливень и насквозь промокла. В таком виде, всю дрожащую и замерзшую, ее обнаружил Степан, метавшийся по всей округе. Пару недель Аглая была больна, почти ничего не ела, а только лежала, безучастно глядя в стену. Конечно, он хотел знать причину бегства. Весь осунулся, работал дома и ни на шаг не отходил от нее. Но что она могла сказать, если и сама не знала?
Аглая, возможно, и дальше копалась бы в прошлом, если бы не велосипедист, который в этот момент пролетел мимо, каким-то чудом ее не задев. Она дернулась и, отскочив в сторону, ошарашенно посмотрела ему вслед.
– Совсем одурел! – заорала дородного вида тетка, шедшая рядом. – Ироды! Управы на вас нет! Не зашибли тебя? – обратилась она уже к Аглае. Та ничего не ответила – фамильярность женщины ей не импонировала – посторонилась и молча продолжала свой путь.
«И как я сразу не поняла, что эта Кристина – наглая, абсолютно беспринципная аферистка?! – размышляла Аглая. – Такие обычно от других только выгоду ищут. Еще прибеднялась: мужик, дескать, бросил. Жить негде, – Аглая презрительно фыркнула, – а теперь что? Степана окрутила, на жалость давит. Он уж и поддался – беседует с ней, кофе пьет… ни ума, ни такта у этой вертихвостки. А ведь говорил мне, что любит…»