Вмурованные
Шрифт:
— Можешь не продолжать, я тебя понял.
— Тебе дать полотенце? Ты совсем мокрый. Впрочем, подожди, — редактор огляделся по сторонам, — у меня нет полотенца, а знаешь почему?
— Интересно, — солгал Винс.
— Потому что никто не хочет работать, а когда никто не хочет работать, то почему-то денег становится меньше, а когда денег становится меньше, я не могу позволить купить себе даже чертово полотенце, даже сигареты! Они все обленились, мне нужна сенсация или хотя бы хорошо изложенная средняя история. А они приносят мне всякое дерьмо и хотят, чтобы я платил за это! Конечно,
— Я… давно хотел спросить тебя, Жак, — начал Винс.
— Слушаю, — хриплый кашель вырвался из его уст.
— Ведь ты не всегда был таким, я имею в виду, что ты не всегда курил как в последний раз и ненавидел все вокруг.
— Что с тобой случилось? Не пугай меня, с каких это пор ты заинтересовался, каким я был?
— Пытаюсь разобраться в том, что постоянно отторгал от себя.
— Ты становишься сентиментален — это плохо. Но… — Жак откинулся на спинку кресла. — Я никогда не думал, что мне зададут подобный вопрос. Знаешь, ты застал меня врасплох.
— В этом и заключается вся прелесть, если бы ты заранее знал, что я собираюсь спросить, то был бы не искренен.
— Разочарование, — редактор оборвал его на полуслове. — Я просто разочаровался в этом мире. С первых дней рождения мы все что-то ищем, сначала это грудь матери, потом силы, помогающие встать на ноги, а затем мы принимаемся за поиски ответов на вопросы. Извечные вопросы. — К удивлению Винса, грусть отразилась в глазах собеседника, и он направил взор к дождливому окну и утопающему бульвару за ним. — Но вскоре я осознал, что искать ответы бесполезно, кто-то или что-то скрывает от нас правду, и мы довольствуемся жалкими подачками Всевышнего, словно бездомные псы, которым хозяин кафе выкидывает объедки, чтобы почувствовать себя благородным. — Редактор закрыл лицо рукой и с горечью промолвил: — Это разговор ни о чем, Винсент. Можешь идти. Возвращайся к шлюхе и бутылке — так будет лучше всем.
— Я вернусь через два дня… с готовой статьей.
— С готовой статьей, — задумчиво повторил Жак.
Почему она выбрала именно это место? Старые дома были давно покинуты людьми, которых заменили крысы и насекомые, некогда оживленный вокзал превратился в затхлое убежище бродяг, что греют онемевшие пальцы над кострами, тлеющими в железных бочках. В пустынных залах торговых складов уже много лет преданным работником оставался ветер, посягнувший на самые скрытые уголки одиноких зданий.
Под нарастающим дождем Винс пробирался через груды кирпичей, которые лежали на разбитых дорогах, ливневые воды, смешанные с отходами, омывали его ботинки, потерянные взгляды нищих и угрожающий шепот нагнетали на душе еще больший мрак, нежели темные тучи над городом. В свете отдаленных костров он разглядел перекресток, где на пересечении грунтовых дорог стоял сгоревший трейлер, если верить клочку бумаги, полученному в опере, здесь необходимо свернуть налево. Наконец, обойдя стороной накиданные наспех трубы и перевернутую
Он зашел внутрь. Осыпавшаяся штукатурка захрустела под ногами, а голые бетонные стены отразили эхо щелчка газовой зажигалки. Мишель. Девушка расположилась на деревянном подоконнике, за ее спиной открывался вид на ветхий вокзал, объятый кострами нищих, свет зажигалки на миг осветил ее прекрасное лицо и мокрые волосы. Она сделала затяжку дамской сигаретой и заговорила в шуме вечернего дождя:
— Вы искали меня.
— Да, я рад познакомится с вами, — сказал он.
— Вас интересует Клод Вирто, — тихо произнесла она, и капельки дождя забарабанили сильнее.
— Я много слышал о ваших способностях. Говорят, что вы общаетесь с мертвыми.
— Вы думаете, что он мертв?
— Я не исключаю этого варианта.
— Ну что ж, — Мишель спрятала зажигалку в карман пальто, — мне тяжело разобраться с этим, исчезновение Вирто не является банальной историей. Говорят, что порой, когда человека одолевает тягостная тоска и он впадает в глубокое уныние, его пальцы сами тянутся к стенам, и тогда руки проходят сквозь каменную кладку, словно через мягкое масло. И он попадает в Запределье — бесконечно темную комнату с медленно вращающимся деревянным кругом из голых досок.
— Я не понимаю вас, — Винс с изумлением изучал ее силуэт.
— Тоска приводит нас туда.
— Если я правильно вас понимаю, то внутри стен заключен некий мир, куда можно попасть в состоянии глубокой депрессии?
— Именно так.
— И вы хотите сказать, что Клод Вирто попал туда?
— Вирто — это человек искусства, находящийся в вечном поиске и страдающий от этого. Наркотики, которые он принимал, только обострили его переживания, — сказала Мишель.
— Его можно вытащить оттуда?
— Боюсь, что это невозможно.
— Но что мешает?
— Племя каннибалов.
— Простите? — удивился Винс.
— Вокруг деревянного круга обитают люди, когда на доски попадает человек, десятки рук тянутся к нему, срывают кожу и разрывают на кусочки.
— Но как я напишу об этом в статье? Я считал, что вы поможете мне, а в итоге я получаю фантастическую историю. Вы только послушайте себя! — сказал журналист. — И как, по-вашему, откуда оно взялось, это племя каннибалов? Как оно попало в стены?
— На этот вопрос нет ответа. Никто не знает, откуда они пришли и кто они, — из темноты девушка посмотрела в глаза Винса. — Можете мне не верить, но, к сожалению, и вы близки к этому, ваша печаль хочет привести вас в Запределье. Не поддавайтесь ей, ищите выходы.
— Моя печаль. Что вы знаете о ней? — горько произнес Винс и покинул бетонный барак. Пускай она остается наедине со своими мертвецами и безумными рассказами.
Возвращение оказалось не настолько неприятным, как поиск, он не обращал внимания на непогоду и взгляды бродяг. Странная теория Мишель, конечно, заслуживает того, чтобы войти в статью, но это всего лишь гипотеза, которой можно посвятить пару строк.