Вне правил
Шрифт:
– Я могу это передать клиенту? Разумеется, неофициально.
– Пожалуйста. – Она тычет сельдереем в солонку и спрашивает у Мансини: – Что дальше?
– У меня есть еще один свидетель. Доктор Левондовски. Но я не уверен, есть ли необходимость его заслушивать. А что думаете вы, ваша честь?
Черепаха надкусывает сельдерей.
– Вам решать, но мне кажется, что жюри уже определилось. – Хрум, хрум. – Мистер Радд?
– Вы меня спрашиваете?
– А почему нет? – поддерживает ее Мансини. – Поставь себя на мое место. Как бы ты поступил?
– Ну, Левондовски просто
– Думаю, ты прав, – соглашается Макс. – У обвинения больше нет свидетелей.
На редкость сплоченная команда, действующая заодно.
Во время заключительного слова я то и дело бросаю взгляд на Эстебана Суареса, который сидит, не поднимая головы. Он будто завернут в кокон и не замечает происходящего. Его поведение кардинально изменилось, и у меня закрадывается подозрение, что Мигелю удалось его уломать. Если не деньгами, то угрозами и запугиванием. А может, ему пообещали несколько фунтов кокаина.
Макс довольно толково подводит итог слушаниям. Он благородно воздерживается от повторного показа проклятого видео. Обращает внимание на неоспоримый факт, что Тадео, возможно, и не планировал смертельного нападения на Шона Кинга, но, безусловно, хотел нанести ему серьезные телесные повреждения. Он не собирался убивать рефери, но убил. Он мог нанести один удар или даже два и остановиться. Тогда он был бы виновен в нападении, но не в совершении тяжкого преступления. Но нет! Двадцать два удара по голове человеку, который не мог защищаться. Двадцать два удара, нанесенные опытным бойцом, стремящимся закончить каждый бой так, чтобы соперника унесли с ринга на носилках. Что ж, своей цели он достиг. Шона Кинга унесли на носилках, и больше он уже не приходил в себя.
Макс старается подавить в себе присущее всем прокурорам желание быть в центре внимания как можно дольше. Жюри на его стороне, и он это чувствует. Думаю, что это чувствуют все, кроме моего клиента.
Я начинаю с того, что Тадео Запата не убийца. Он жил на улице, видел много насилия и даже потерял брата в одной из бессмысленных войн между бандами. Он все это видел и не хотел больше вести такую жизнь. Вот почему он никогда не нарушал закон и за пределами ринга никогда не прибегал к насилию. Я расхаживаю перед присяжными, заглядываю им в глаза, пытаясь найти в них понимание. У Суареса вид такой, будто ему хочется заползти в самую дальнюю щель и не вылезать оттуда.
Я взываю к их сочувствию и слегка затрагиваю вопрос о невменяемости. Я прошу жюри признать моего подзащитного невиновным, или, по крайней мере, виновным в непредумышленном убийстве. Когда я возвращаюсь к своему столу, вижу, что Тадео отодвинул свой стул как можно дальше от моего.
Судья Фэбиноу напутствует присяжных, и в половине четвертого они удаляются для вынесения вердикта.
Мучительное ожидание. Я спрашиваю у судебного пристава, может ли Тадео пообщаться с родными, пока присяжные совещаются. Тот, переговорив с коллегами, неохотно соглашается. Тадео перешагивает через перила и садится на первую скамью. Вокруг
Я выхожу из зала суда, нахожу Напарника, и мы направляемся в кофейню неподалеку.
32
В четверть шестого присяжные возвращаются в зал суда, и никто из них не улыбается. Старшина передает вердикт приставу, который вручает его судье. Она долго читает его и просит подсудимого встать. Я тоже поднимаюсь. Откашлявшись, судья читает вслух:
– Мы, присяжные, считаем подсудимого виновным в убийстве второй степени и причинении смерти Шону Кингу.
Тадео издает тихий стон и опускает голову. Кто-то из его родных в заднем ряду громко охает. Мы садимся, и судья опрашивает всех присяжных по очереди. Все подтверждают вердикт. Тадео виновен, и их мнение едино. Судья благодарит их за хорошую работу, сообщает, что чеки будут высланы им по почте, и распускает жюри. Когда они покидают свои места, она устанавливает сроки для подачи ходатайств после суда и назначает дату вынесения приговора – ровно через месяц. Я все это записываю и не смотрю на своего клиента. Он тоже на меня не смотрит и только вытирает глаза. Приставы окружают Тадео и защелкивают на нем наручники. Он выходит, не проронив ни слова.
Зрители расходятся, члены семьи Запата медленно направляются к выходу. Мигель обнимает за плечи мать, которая едва передвигает ноги. В коридоре на глазах у репортеров и прямо перед камерами Мигеля окружают трое полицейских в штатском и сообщают, что он арестован. Препятствование правосудию, подкуп присяжных заседателей. На Суаресе действительно был установлен микрофон.
33
Поскольку дело мной проиграно, я стараюсь избегать репортеров. Телефон постоянно звонит, и я его выключаю. Мы с Напарником отправляемся в темный бар зализывать раны. Я выпиваю почти пинту пива, когда Напарник наконец решается нарушить молчание:
– Послушай, Босс, ведь ты не исключал вариант со взяткой Суаресу?
– Было дело.
– Я знал. Было заметно.
– Но что-то меня смущало. К тому же Мансини играл по-честному и не ловчил. Когда ловчить начинают хорошие ребята, у меня не остается выбора. Но Мансини этого и не требовалось. Суд был честным, что очень необычно.
Я допиваю пиво и заказываю еще пинту. Напарник сделал всего пару глотков. Мисс Луэлла не одобряет пьянства и обязательно выговорит, если учует запах.
– А что станет с Мигелем?
– Похоже, будет сидеть вместе с братом.
– Будешь его защищать?
– Черта с два! Меня тошнит от этих братьев.
– Думаешь, он проболтается насчет подручных Линка?
– Сомневаюсь. Проблем у него и так хватает. А если добавить к ним пару убийств, то лучше от этого ему точно не станет.
Мы заказываем картофель фри и считаем это ужином.
После бара я высаживаю Напарника у его дома и оставляю фургон себе. Сегодня понедельник, и Наоми проверяет контрольные.