Вне времени
Шрифт:
И что же дальше?
– размышлял Копински. Это вроде атаки термитов: все кажется нормальным до тех пор, пока дом вдруг не начнет разваливаться.
– Вот отчего кузина Мэй свалилась в подпол кувырком, - рассеянно пробормотал священник. Он, видимо, пришел к такому же выводу.
– Из вычислений, которые я видел в Сайкомпе, можно сделать вывод, что местное время по соседству с машинами замедлялось почти на двадцать процентов, - добавил Эрингер.
– Это как раз та величина, которая необходима, чтобы сдвинуть нормальный спектр видимых световых волн в сторону красного
Копински с довольным видом посмотрел на Уэйда. Как бы то ни было, а это подтверждало его теорию.
– Вот видите, - сказал он, как будто ему с самого начала все было ясно.
Уэйд и Лэнглон обменялись взглядами.
– Что вы об этом думаете?
– произнес наконец Лэнглон.
– Мне кажется, более безумных идей я в жизни не слыхал. Уэйд кивнул.
– Я тоже. Она настолько безумна, что может оказаться верной.
– Он пожал плечами, как будто извиняясь за банальность.
– Но от Джо этого следовало ожидать.
Взгляд Граусса блуждал. В какой-то момент казалось, что великий теоретик готов согласиться с их доводами, но затем он сконцентрировался и задал вопрос, ответа на который никто не знал.
– А почему тогта эти здания, почему они падать? Теперь эти жуки будут кушать горот? Они едят фремя или они едят Нью-Йорк? Или то и трукое? Фы хотеть, чтобы мы и этому повериль?
– Да, здесь мне тоже не все ясно, - признал Копински.
– Я, разумеется, жду полного отчета, - вставил Лэнглон, вспомнив наконец, что он здесь начальник. Но тут селектор на его столе снова ожил, и он снял трубку.
На этот раз Бетти не извинялась.
– Здесь Джэк Орели из лаборатории материалов. Он принес результаты анализов, которые заказывал Копински.
– Пусть войдет, - разрешил Лэнглон.
Вошел широкоплечий смуглый мужчина в белой рубашке без пиджака. Он нашел взглядом Копински, открыл папку и вынул оттуда рентгеновские снимки и фотографии шлифов под микроскопом.
– Скажу тебе прямо, Джо, никто до сих пор не видел ничего подобного, - объявил он.
Копински кивнул на Эрингера.
– Я просто поработал почтальоном, Джэк. Говори с ним. Это доктор Эрингер из института под названием Сайкомп; материалы были взяты именно там. А это отец Мойнихэн, он нам помогает. Остальных ты, кажется, знаешь.
Орели выбрал одну из фотографий, подал ее физику и доложил:
– Нет никаких признаков тех процессов, которые сопровождают нормальное старение материала. В случае коррозии металла или разрушения бетона должны присутствовать следы химической реакции и продукты распада. А здесь их нет. Состав материалов обычный, но они деформированы. И везде наблюдаются такие изменения микроструктуры, с которыми мне никогда не приходилось сталкиваться.
– Никаких химических реакций?
– повторил Эрингер.
– Итак, вы утверждаете, что износ материала практически отсутствует? Чем же тогда объяснить деформации?
Орели разложил несколько снимков на столе Лэнглона.
– Потерь массы нет. Но уменьшилась ее плотность. Такое впечатление, что все эти материалы - стальные трубы вот на этом снимке, арматура, бетон на этом, -
– Ты хочешь сказать, как в губке?
– удивленно спросила Дина.
– Скорее, они напоминают кукурузные хлопья, - ответил Орели.
– Конечно, в микроскопическом масштабе.
– Он показал еще один снимок.
– Смотрите, в этом куске металла между отдельными кристаллами видны пустоты, а сами зерна смещены.
– Значит, мы все-таки ошиблись, - с отчаянием констатировал Уэйд.
– Эти жуки едят и здания. Как термиты. Но Орели покачал головой.
– Нет. Дыры образовались не от того, что кто-то выгрыз материал. Скорее, они появились в дополнение к уже существующему.
– Он поднял глаза и недоверчиво покачал головой.
– Как будто во всем объеме материала появилась масса трещин и пузырьков. Это привело к его расширению и скручиванию, отчего и полетела вся ваша механика.
– Подождите, - сказал Копински.
– Вы говорите, что там дыры, но не потому, что кто-то их выедает. В материале ничего не убавилось. А дыры начали появляться… из ниоткуда?
Орели развел руками.
– Не знаю, Джо. Что еще сказать? Сами ни черта не понимаем.
– И это исходит из первичных очагов поражения и распространяется на соседние строения, например, на мост Куинсборо, - задумчиво произнес Эрингер.
– Откуда берутся дыры? Куда уходит время?
– Он взглянул на отца Мойнихэна; тот выглядел крайне озадаченным.
– А что все-таки происходит с деревом, когда его грызут термиты?
– спросил Копински, чтобы нарушить тягостное молчание.
– В конечном счете они перерабатывают древесину в газ, - ответил священник.
– В основном в двуокись углерода.
– Гм.
И тут Граусс, который в последние пять минут совершенно притих и впитывал информацию, опять вступил в разговор. Сделал он это весьма драматически.
– Йа! Майн Готт! Йа!
– воскликнул ученый, подпрыгнув и заставив вздрогнуть окружающих.
– Теперь я видеть фея картина. Фо фсе-ленной ф том исмерений фремя и пространстфо, они конфертируемы. И жуки метаболисируют отно ф тругое. Фремя поглощается и префращается ф пространстфо. А пространстфо рассеивается, как рассеиваются термитами газы.
– Он гордо посмотрел на Эрингера.
– Йа? Наин? Что фы думать об этом, доктор?
– Что он говорит?
– спросил заинтригованный Уэйд. Эрингер недоверчиво покачал головой.
– Граусс полагает, что жуки едят время и выделяют пространство. Их метаболические процессы превращают одно в другое. Эта самая безумная идея из тех, что я слышал за сегодняшний день, а я бы не назвал его скучным.
Граусс в отчаянии развел руками.
– Почему фы думать, что это бесумие?
– возразил он.
– Я сегодня только и слушать отни сумасшедшие идеи. Кипотезы, которые фы ислагаете, они тоже есть сумасшетшие, и те, что он говорит, и она, и он. Почему мне нелься? А фее фместе становится расумным. Понимаете… - Он повернулся к доске и несколькими быстрыми движениями стер все, что там было.