Вне времени

Хоган Джеймс Патрик

– Итак, что же такое пинчевый шнур в догравитационной Вселенной?
– осведомился Копински, когда машина отъехала. Эрингер даже присвистнул от удивления.

– Скажите, как вы смогли так натренировать свою память? Вы ведь ничего не смыслите в этих вещах…

– Работа такая, - усмехнулся польщенный детектив.
– Все время приходится приставать к людям с вопросами, повторять их, вот и запоминаешь ответы. Кстати, это не всем нравится. Кому приятно, когда тебя подлавливают на каждом слове.

– Почему же вы выбрали такую работу?

– С детства любил во все совать свой нос. И однажды подумал, почему бы не получать за это деньги.

Они свернули на Девятую улицу и чуть не столкнулись с «тойотой», которая ехала

на красный свет.

– Так что же такое эти шнуры?
– повторил свой вопрос Копински.

– Ну… мы сейчас в общем-то уверены, что общеизвестная теория происхождения Вселенной в результате Большого Взрыва ошибочна. Его никогда не было. Во Вселенной не хватает массы, чтобы силы гравитации могли создать галактики за пятнадцать миллиардов лет, в течение которых, как считается, она была сформирована. Существуют значительно более мощные силы. Я занимаюсь сжатием первоначальной плазмы в пинчевые шнуры с помощью электромагнитных сил, которые в триллионы раз превышают силы гравитации. Гравитационный коллапс был гораздо позднее.

– Вот как?
– поддержал разговор Копински.

– Эта теория оптимистична, потому что она приводит к картине развивающейся Вселенной - в отличие от другой теории, согласно которой весь мир катится к тепловой смерти. Эти теории отличаются друг от друга в корне.

– Вы хотите сказать, что Вселенная постепенно раскручивается, а не падает вниз?

– Совершенно верно. Мы удаляемся от точки равновесия, при этом возникают большие разницы в температурах, а они увеличивают потоки энергии. Экстраполяция второго начала на всю Вселенную попросту неверна.
– Он немного помолчал, потом резко сменил тему.
– Вы, видимо, по роду своей деятельности встречаетесь с разными людьми…

– Уж это точно, - подтвердил Копински.
– Большинство, конечно, мерзавцы, идиоты или сумасшедшие. Но встречаются и славные люди, ради них и стоит работать.

– Этот священник, который пришел в кабинет, - вспомнил Грэхэм, - отец Мойнихэн, кажется, интересный человек.

– Безусловно. Когда-то он работал в Африке. Миссионер-медик. Специализировался на заболеваниях, вызываемых насекомыми, и до сих пор держит у себя в подвале термитов. Что-то вроде хобби.

– Интересно.
– Последовала небольшая пауза. Копински сделал вид, что не заметил, как Эрингер искоса посмотрел на него.
– Эта женщина, которая с вами работает… э-э…

– Дина?

– Да. Она тоже очень интересный человек. И, по сравнению с другими женщинами, очень умна. Кажется, знает практически обо всем.

– Дина - хорошая помощница, - со вздохом ответил Копински.
– Мы работает вместе много лет. Я бы ни на кого ее не променял.

– Она, как бы это лучше спросить… замужем или что-то в этом духе?
– Эрингер безуспешно старался казаться равнодушным. Копински удивленно поднял брови.

– Да нет, она, кажется, совсем одинока.

– Одинока, - повторил Грэхэм, откидываясь на спинку сиденья.
– Странно… В ней столько милой непосредственности…

Копински отвернулся и стал смотреть в окно на мелькающие мимо машины. «Милая непосредственность» - такое определение ему и в голову не приходило.

00:08

Площадка около здания Научного вычислительного центра на Восточной Пятьдесят девятой улице выглядела как место национальной катастрофы. Вдоль всего здания выстроились пожарные машины с развернутыми шлангами и выдвинутыми лестницами. Но пожарные в нерешительности переминались с ноги на ногу - тушить было явно нечего. Впрочем, вызвали их недаром: окна второго и третьего этажей ровно светились жутковатым багровым заревом. Улица была перекрыта, повсюду виднелись беспорядочно припаркованные полицейские машины. Солдаты в форме национальной гвардии разгружали из армейских грузовиков ящики и катушки с кабелем. В стороне сиротливо стояли эвакуированные сотрудники

Сайкомпа. Отступив на несколько шагов назад, Копински еще раз посмотрел на здание вычислительного центра. Он заметил, что в тех комнатах, которые особенно густо затянуты красной дымкой, люминесцентные лампы светятся как-то необычно ярко. Но свет этот был не белым, как обычно, а красным. Через большую стеклянную дверь было видно, что свет на первом этаже внутри здания тоже стал красноватым, хотя и не таким багровым, как на верхних этажах. Нечто странное чувствовалось и в фигурах людей, в том, как они двигались. Их позы и жесты, то, как они входили в двери и пересекали вестибюль - все говорило о спешке и волнении. Но неестественная плавность движений делала всю эту пантомиму нереальной. И вдруг Копински понял, почему складывается именно такое впечатление. Фактор замедления времени здесь увеличился до такой степени, что стал заметен. Люди, за которыми он наблюдал, в буквальном смысле жили в другом времени.

Он подошел к одному из патрульных и предъявил ему свою карточку.

– Копински, городское Бюро. Что здесь происходит?

– Сам не пойму, - ответил патрульный.
– Знаю только, что это какой-то большой вычислительный центр. Говорят, будто неразбериха со временем дошла здесь до крайности. Отовсюду этот чертов красный свет.

– А почему здесь военные?

– Ни один телефон не работает. Они устанавливают полевые линии.
– Полицейский озадаченно покачал головой.
– Похоже, из Нью-Йорка пора сматываться. У нас в Вайоминге такого не бывает.

Подошел доктор Эрингер с каким-то человеком в халате, которого он представил как Чака Миликена - инженера из архитектурной фирмы, которая участвовала в проектировании центра. Его вызвали для изучения внезапно появившихся дефектов конструкции здания. Это было последней новостью. Как правило, неполадки наблюдались в тех местах, где время замедлилось особенно сильно.

– Хуже всего в подвале, где у нас сеть мощных компьютеров. На них проводилось сравнительное климатическое моделирование, - сообщил Эрингер.
– Оттуда начала распространяться эта красноватая дымка. Военные пытаются приспособить полевые телефоны с подстраиваемыми частотами на случай, если и в других местах здания ситуация ухудшится. Но давайте войдем внутрь и посмотрим, что там делается.

– Вы уверены, что это безопасно?
– с сомнением спросил Копински.

Несмотря на серьезность ситуации, ученый улыбнулся.

– Думаю, да. Все, что мы видим, всего лишь эффект нашего восприятия. Следуйте за мной.

Они перешли через дорогу. Стоявший у входа полицейский отступил в сторону и пропустил их. По мере приближения к стеклянной двери красный свет внутри терял интенсивность, а движения людей становились более быстрыми и естественными. В тот миг, когда Эрингер, Копински и Миликен вошли в помещение, все приобрело вполне обычный вид. Люди вокруг спешили, кричали, размахивали руками и бегали вверх и вниз по лестницам. Рядом с ними крутил ручки настройки армейский связист; из рации доносились невнятные булькающие звуки. Еще один солдат кричал в микрофон: «Помедленнее, помедленнее! Ничего не разобрать!» Копински остановился и поглядел в окно. Теперь на улице все казалось голубым и холодным, а движения людей стали резкими, суматошными, как в старых фильмах. Он покачал головой и подошел к остальным.

Им пришлось спуститься по лестнице, потому что все лифты вышли из строя. В подвале повторилась та же картина. Издали свет казался красным, но когда они вошли внутрь, тотчас же стал нормальным. Помещение ничем не отличалось от тех, что раньше видел Копински: блоки процессоров, множество мониторов и клавиатур, стеклянные перегородки, полы устланы плотными коврами. Эрингер пошел поговорить с техниками, которые уже вскрыли часть машин и тестировали их. На полу валялись схемы и инструкции. Копински заметил, что вскрытые блоки явственно отсвечивают красным.