Вне времени

Шеремет О.

— Нет, — честно признался я и добавил, подумав, — Владыка. На службе у вас достаточно хороших магов, и никто из них не выступит за меня: благодаря вам я стал изгоем.

Мы стояли по разные стороны стола. Владыка опирался на столешницу, нависая надо мной подобно разъяренному грифону. Но меня это уже не пугало — земные владыки, что-то такое… несущественное. Но портить отношения с ним не хочется. Как ни крути, он мастер в своей области и достоин уважения.

— Я прошу прощения за самоуправство, Владыка, и хочу объясниться. Но, должен

предупредить: ни о чем не сожалею. И, будь у меня возможность, я поступил бы так же.

— Ты решил открыть карты… Хорошо же.

Мы сели. Я положил руки на колени, мельком проверив, не дрожат ли? Не дрожали.

— В моем отчете вы прочитали о содержании приказа, который я отдал Регулярию. Если бы я отправил вам импульс с запросом на командование, вы приказали бы то же самое… почти.

— Да, — он пытливо вглядывался в меня, восстановив хладнокровие. — За маленьким исключением. Зачем тебе эта морока с детьми?

Я задумался на секунду. Можно попытаться солгать, сказать, что из них можно воспитать особых воинов и магов, используя природные особенности ллотов… Но ведь карты уже открыты.

— Я хочу, чтобы мы научились быть милосердными.

— Слабыми?! — он снова завелся.

— Бессердечие было хорошо для старого мира. Но он сломан, треснул посредине, как гнилое яблоко — разве вы не видите этот пролом на своде? Владыка, нам следует меняться, иначе — иначе дроу не выживут. В одиночку — не выживут. Заключить союзы с другими народами, научиться оказывать помощь, и, главное — просить о ней.

— Ты не сможешь так изменить наш народ.

— Разве? Посмотрите на вашего преемника, на Дартона. Я не взял его с собой, потому что он не принял бы убийство ллотов.

— Ему это только помешает.

Я охотно согласился. Ему, будущему правителю, придется учиться быть жестоким — но только после того, как он узнает справедливость и снисхождение, милость. Дружбу. Любовь. Наоборот ведь может и не получиться… А если он и сможет, то — я знал это по своему опыту — это будет очень болезненно.

Разговаривая с Владыкой, я не удержался и потянулся рукой к груди, где в хрупкой клетке из ребер билось сердце. Оно стало таким горячим… хотя я не хотел позволять ему это. Но сейчас — я рад, что это случилось.

Внизу башни меня уже ждали Каланмис и Дартон. Будущий Владыка с недовольным видом корпел над книгами. Наверняка у него были претензии по поводу моего отсутствия, но я был не в настроении объясняться. Особенно когда увидел на столе у Каланмиса уже знакомый сверток бежевой бумаги. Верный друг и секретарь ухмыльнулся, передавая мне "корреспонденцию первейшей важности" и шикнул на Дартона, когда тот попытался что-то спросить.

Ответила — так быстро? Пересчитав ступеньки, я взлетел на верх башни. Быстрее, быстрее — лихорадочно колотится сердце…

К письму была приложена амброзия: невзрачная трава с громким именем. Глупая птица в груди замерла, будто споткнулась. По общепринятым канонам

языка цветов, она означает возвращение чувств Возвращение…

Я сел за стол, бережно положив перед собой бледно-зеленую веточку. Словно лента кинофильма размоталась передо мной, на отдельных кадрах был только один персонаж. Вот она кричит на нас с Нуликом в первый же день… вот смущается и краснеет, когда я "нечаянно" обнимаю её… Злится чуть не до слез, когда называю её "деткой". Смотрит на меня доверчивым взглядом, хотя знает, что я в очередной раз разыгрываю её. Как фигуру в шахматной игре… Стоп, камера! Эти кадры я вырежу.

В письме уже не было нужды — в голове царил сумбур, нервный, легкий, сладкий и одуряющий. Но я всё же постарался продраться сквозь эту приятную муть и понять, что хотят сказать прыгающие строчки…

Через несколько минут — а, может быть, лет — я отложил бесполезный клочок бумаги, невидящим взором уставился перед собой.

Кажется, я выбросил не те кадры из фильма… Это было так тонко, так больно — миниатюрной иглой под кожу, изощренная пытка вполне в её духе. В первых двух строчках она сухо и обыденно поздравила меня с "успехами на деловом поприще". А потом — что-то про Алхаста, про серебряные глаза и лиловые. Про то, что она официально считается невестой Алхаста…

Достойный ответ достойного мага. Дать надежду, сыграть ан моих чувствах — о, оказывается, она всё прекрасно знала! — и тут же осадить, указать истинное положение дел.

Письмо вспыхнуло ярким ацетиленовым пламенем, за ним — амброзия скукожилась черным пауком. Легче не стало.

Как же ты глуп… Архимаг.

П р и м е ч а н и я:

(1) Лом'Элиннон — эльфийское государство, в котором как раз и находятся действующие лица

(2) — С всех сторон Ленти окружают земли, населенные троллями, орками и мордхами (представителями древней зловредной расы нелюдей)

Глава 15

ЛАЭЛИ

Клуб заговорщиков на свежем воздухе назначил первую встречу в той же самой беседке. Даже самому подозрительному не придет в голову подумать, что Олег со своей гоп-командой затевает что-то необычное… На фоне-то остальных его невинных шалостей.

Я надеялась придти первой, но в беседке уже ждала Хлоя. Она вертела в руках браслет- серебряную змейку.

— О, привет. Я так и знала, что ты первая придешь.

— Откуда? — я села рядом с девушкой, скинула босоножки.

— Ты же маг. Вы — существа пунктуальные. Иногда это бесит.

— Угу. Я вообще-то тут травку одну искала… Надо посылку отправить.

— Кому? — заинтересовалась девушка. — Что это за метелка?

— Амброзия, — я помотала невзрачной травкой перед её носом. — Означает крайнюю почтительность и восхищение.

Это она означала в ханакотобе, японской азбуке цветов… ну, надеюсь, и в общем варианте она имеет то же самое значение. Или что Дар — знаток культуры средневековой Японии.