Вне закона
Шрифт:
— Так, значит, и прошлой ночью в таксиста стрелял еврей? — спросил Кираз. — Прямо в голову?
— Нет. Два выстрела в лицо, — ответил Карелла.
— Я задал вам вопрос, — выпрямился Мейер. — Откуда вы это узнали?
— Я видел тело.
— Вы видели тело вашего кузена?..
— Ходил вместе с тетей забрать тело Салима из морга. Ну, после того как ваши люди с ним закончили.
— И когда это было? — спросил Мейер.
— На следующий день после его смерти.
— Стало быть…
— Я сопровождал тетю в морг. Затем мы отвезли кузена на «скорой» в мечеть, где тело обмыли, как велит закон ислама.
— Насколько я понял, вы не слишком религиозны.
— Теперь я американец, — ответил Кираз. — И больше не верю в старый образ жизни и все такое…
— Так что вы делали в мечети, обмывали тело кузена?..
— Тетя попросила меня пойти с ней. Вы ее видели. Видели, как она расстроена… Вот я и пошел. Семейный долг. Так у нас положено.
— Вы вроде бы только что сами сказали, что не верите больше в старые традиции, — заметил Карелла.
— Не верю в религиозную муть, — заявил Кираз. — И пошел с тетей, чтобы помочь ей. Она женщина далеко не молодая. И осталась одна-одинешенька, после того как убили сына. Вот я и пошел, чтобы поддержать ее.
— Значит, вы обмывали тело…
— Не я. Имам обмывал.
— Но вы присутствовали при обмывании, так?
— Да, я там был. Он обмывал тело три раза. Это потому, что так записано в Священной книге. Когда дочь Мохаммеда умерла, он велел своим ученикам обмыть ее тело трижды. А если понадобится, то и больше. Пять, семь раз и так далее. Но это всегда должно быть нечетное число. Ни в коем случае не четное. Вот поэтому я и называю все эти религиозные правила бредом собачьим. То же самое относится и к обертыванию тела тремя простынями. А все потому, что когда Мохаммед умер, его самого обернули тремя покрывалами. Белоснежными, из Йемена. Так записано в Коране. Бог, видите ли, запрещает обертывать тело мусульманина четырьмя простынями! Нет-нет, ни в коем случае! Их должно быть именно три. Но если потом для обвязывания тела в простынях понадобится четыре веревки, а не три, пусть их будет четыре. И каждая должна быть длиной семь футов. Не три, не четыре, именно семь! Ну, вы понимаете, что я хочу сказать. Все это чертова бредятина, ничего больше!..
— Так вы говорите, что видели тело своего кузена…
— Да.
— …когда его обмывали, так?
— Да.
— Именно тогда и узнали, что погиб он от выстрела в голову.
— Да. Я лично видел дырку в основании черепа. Ну а как иначе могли его застрелить? Ведь если убийца сидел в такси на заднем сиденье…
— А это откуда вы знаете?
— Что?
— Откуда вам известно, что убийца сидел в такси?
— Ну, если Салима убили выстрелом в основание черепа, убийца должен был сидеть…
— Оз?..
Она стояла в дверях кухни, миниатюрная женщина с огромными карими глазами, длинные волосы цвета черного дерева каскадом спадали на плечи. Она накинула поверх ночной рубашки желтый шелковый халат.
— Доброе утро, Бадрия, — обернулся к ней Кираз. — Моя жена, джентльмены. Прошу прощения, забыл ваши имена…
— Детектив Карелла.
— Детектив Мейер.
— Доброе утро, — произнесла Бадрия. — А ты предложил нашим гостям кофе? — спросила она мужа.
— Ой, извините, нет.
— Желаете кофе, джентльмены?
— Я — нет, спасибо, — отозвался Карелла.
Мейер
— Оз, а ты кофе будешь?
— Да, пожалуйста. — Теперь на его губах играла еле заметная насмешливая улыбка. — В качестве иллюстрации, — сказал он, — вот вам живое свидетельство, моя жена.
Детективы недоуменно переглянулись. Они не поняли, о чем идет речь.
— Носит шелк, а это строжайше запрещено законами ислама, — объяснил Кираз. — «Не носите шелка, ибо тот, кто носит их в миру, не будет носить на небесах». Так и записано. И ничего желтого тоже носить нельзя, потому как сказано: «Одежды эти носят неверные». За точность цитаты не ручаюсь. А моя красавица жена, как видите, ходит в желтом шелковом халате, стыд и позор этой женщине. — Кираз неожиданно громко расхохотался.
Бадрия не поддержала мужа.
Она стояла перед газовой четырехконфорочной плитой, повернувшись спиной к детективам, и готовила мужу кофе в маленькой медной турке с длинной ручкой.
— Человек носил одежды, выкрашенные в шафране, — произнес Кираз. По всей видимости, он снова что-то цитировал. Лицо стало серьезным, даже суровым. — И, узнав, что Мохаммед не одобряет такие одежды, он обещал отстирать их. Но Пророк сказал: «Сжечь их!» И это тоже записано. Так скажи мне вот что, Бадрия. Будешь ты сжигать этот красивый желтый шелковый халат? Что скажешь, Бадрия?..
Жена промолчала. Маленькая кухня наполнилась ароматом крепкого кофе по-турецки.
— Вы не ответили на самый первый наш вопрос, — напомнил Мейер.
— Что за вопрос? Боюсь, я уже забыл.
— Где вы были сегодня в три часа ночи?
— Здесь, — ответил Кираз. — Спал. Находился в постели рядом с красавицей женой. Верно, Бадрия?
Стоявшая у плиты женщина в желтом шелковом халате снова промолчала.
— Бадрия? А ну скажи-ка этим джентльменам, где я находился в три часа ночи.
Она по-прежнему стояла у плиты, к ним спиной. А потом вдруг все услышали ее низкий голос.
— Я не знаю, где ты был, Оз. — Аромат кофе казался уже почти невыносимым. — Но одно знаю точно, — добавила женщина, — в постели со мной тебя не было.
В среду в одиннадцать утра Нелли Бранд вышла от окружного прокурора и без нескольких минут двенадцать уже была в Восемьдесят седьмом участке. Она даже отменила назначенный на сегодня очень важный деловой ленч. А перед тем как детективы начали излагать ей суть дела, предупредила для их же пользы, что никакого фуфла не потерпит.
Осману Киразу уже зачитали его права, он, в свою очередь, заявил, что не станет отвечать ни на один вопрос в отсутствии адвоката. Нелли не была знакома с человеком, которого он выбрал себе в адвокаты. Гулбуддин Амин явился в строгом темно-коричневом костюме-тройке и при галстуке. На Нелли тоже был деловой костюм, правда, от Версаче, темно-зеленый, и отличался чудесным глубоким оттенком, который самым выгодным образом подчеркивал цвет голубых глаз и светлых волос.
Над верхней губой Амина красовались тонкие усики. И еще он носил очки. Говорил на безупречном английском, с еле уловимым восточным акцентом. Нелли подумала, что родом Амин, должно быть, из Афганистана. Очевидно, именно за это его и выбрал клиент. На вид адвокату было лет пятьдесят пять. Нелли исполнилось тридцать два.