Вне закона
Шрифт:
Вечерняя молитва закончилась.
Детективы разулись, поставили обувь у входа, рядом с тапками, сандалиями, беговыми кроссовками, туфлями и ботинками на высокой шнуровке — валяющиеся здесь в беспорядке, они напоминали свалку, куда отправляют старые ненужные автомобили, — и, войдя в мечеть, стали искать имама.
— Ни разу не слышал, чтобы Али Аль-Барак произнес хотя бы одно оскорбительное слово в адрес еврейского народа, государства Израиль или отдельного еврея, — заявил Мохамед Талаль Авад.
Они стояли в просторном молельном помещении мечети. Огромное
— В священном Коране не сказано ничего, что могло бы подвинуть мусульманина на убийство, — продолжил он. — Еврея, грека, вообще кого бы то ни было. Нет там ничего такого. Можете проверить сами. И вы не найдете в Коране ни единого призыва убивать во имя Аллаха.
— Насколько нам известно, Аль-Барак отпускал замечания, которые кто-то мог счесть оскорбительными, — возразил Карелла.
— Он просто выражал свое мнение по ряду политических вопросов. И ислам здесь ни при чем. Он был молод, горяч и, возможно, вел себя глупо, столь открыто выражая свое мнение. Но мы живем в Америке, и здесь у нас свобода слова, разве нет? Разве не для этого придумана демократия?
Ну вот опять снова-здорово, подумал Мейер.
— Но если вы думаете, что убийство Али как-то связано со взрывом в кинотеатре…
Может, все же как-то и связано, подумал Карелла.
— …то глубоко заблуждаетесь.
— Мы расследуем не взрыв в кинотеатре, — вклинился в разговор Мейер. — Мы расследуем убийство Али. И убийство еще двух мусульман-таксистов. Если у вас имеется подозрение или предположение, кто бы мог…
— Не знаю лично ни одного еврея, — отрезал имам.
Ну одного-то теперь знаешь, подумал Мейер.
— Этот его друг, с которым он жил, — произнес Карелла. — Как его имя и где его можно найти?
Музыка, доносившаяся из-за двери квартиры на третьем этаже, была определенно рэпом. И пели определенно чернокожие певцы, причем по-английски. Но эти слова вовсе не призывали молодых ребят обкуриваться дурью, бить и насиловать женщин или сводить с кем-то счеты. Слушая за дверью всю эту лирику, детективы пришли к выводу, что говорится там о самых благих намерениях и намерения эти никоим образом не призывают к отмщению…
Если нужна помощь, молись Аллаху, вот тебе ответ… Только Аллах может помочь в…Мейер постучал в дверь.
— Кто? — спросил чей-то голос.
— Полиция, — ответил Карелла.
Музыка продолжала греметь.
— Эй! — крикнул Карелла. — Может, все же откроете? Мы хотим задать вам несколько вопросов.
Ответа не последовало.
— Эй! — снова окликнул Карелла. И вопросительно покосился на Мейера.
Тот пожал плечами. А затем завопил что есть мочи, стараясь перекричать музыку:
— Эй,
И снова безрезультатно.
— Полиция! — прокричал Мейер. — Будьте добры, отоприте дверь!
Дверь осторожно приотворилась на щелочку, придерживала ее теперь цепочка.
Детективы увидели часть узкого лица. Половину черных усиков. Угол губ. И один круглый карий глаз.
— Мистер Раджаб?
— Да?..
В голосе звучала усталость, карий глаз тоже смотрел утомленно.
— Не возражаете, если мы войдем? Нам надо задать вам несколько вопросов.
— Это о чем?
— О вашем друге Али Аль-Бараке.
— И что?
— Вам известно, что прошлой ночью его убили?
Дверь тут же плотно захлопнулась. И они услышали, как щелкнула задвижка.
Карелла отступил на пару шагов. Он уже достал пистолет, держал его наготове. Затем вдруг согнул ногу в колене и резко, со всего маху, ударил в дверь, чуть ниже замка. Замок устоял.
— Двор! — крикнул он, и Мейер опрометью бросился вниз по лестнице.
Карелла нанес еще один удар. На сей раз замку пришел крах. Дверь распахнулась, и он вбежал в комнату. Группа чернокожих рэперов все еще распевала хвалы Аллаху. Окно в дальнем конце комнаты было распахнуто настежь, теплый весенний ветерок раздувал занавеску. Он подбежал к окну, вскочил на подоконник, высунул руку с пистолетом и направил ствол в сторону пожарной лестницы. Он слышал, как кто-то с грохотом сбегает вниз по узким железным ступеням.
— Стой! — крикнул он. — Полиция!
Но никто и не думал останавливаться.
Тогда он сам выбрался на пожарную лестницу, глянул вниз и начал спускаться. Внизу раздался топот ног, это Мейер выбежал во двор. Как раз вовремя. Раджаб оказался в ловушке.
— Есть, взял! — крикнул Мейер.
Карелла спустился по железной лестнице до первого этажа, спрыгнул, надел наручники на Раджаба.
В полном изумлении слушали они Айшака Раджаба. Как он решил немедленно отомстить за убийство своего друга и соседа по комнате Али Аль-Барака. Детективы молчали, а он рассказывал, как изготовил бомбу, которую можно было поместить в портфель… (Он называл дипломат от Гуччи просто портфелем.) Как затем очень тщательно выбирал кинотеатр, где шли так называемые «высокохудожественные» фильмы, поскольку знал: евреи строят из себя людей культурных и образованных, а потому среди зрителей наверняка будет много евреев. Евреев следовало проучить, показать им, что арабов нельзя убивать безнаказанно.
— Али убил еврей, — твердил Раджаб. — А потому я поступил справедливо. Чтобы евреи знали — они получат сполна за каждое убийство.
Мейер позвонил в Федеральное управление, в отдел по борьбе с терроризмом, и сообщил, что по чистой случайности им удалось задержать негодяя, подложившего в кинотеатр бомбу. И эти неблагодарные даже спасибо ему не сказали!
Было уже почти десять вечера, когда они с Кареллой вышли из участка и отправились по домам. Проходя мимо дежурки на первом этаже, они заметили, что дверь открыта. Полицейский в униформе дремлет на диване перед включенным телевизором. Один из самых популярных и велеречивых ведущих кабельного канала задавался вопросом: когда террорист не является террористом.