Вне закона

Приходько Олег Игоревич

Вышла Киреева у метро с таким расчетом, чтобы зайти в ЖЭК с Миусской, не появляясь перед фасадом на Лесной. То обстоятельство, что ключи остались в сумке (а сумка, должно быть, в «мерседесе», по крайней мере в бане ее уже не было, это точно), стало гарантией ее безопасности: в квартиру она войдет вместе со слесарем из ЖЭКа.

Светлана знала за собой способность действовать решительно и четко, когда возникала опасность и положиться было не на кого. Считала, что это заложено в человеческой природе и распространяется на всех. Если человека сопровождают по незнакомым улицам, он не дает себе труда запомнить маршрут,

за исключением особых случаев; если же дорогу приходится искать самому — внимание его собрано и напряжено, а память цепка. Что бы там ни говорили, одиночки оказываются более приспособленными к жизни. Одиночкой она, конечно, себя считать не могла, совсем даже напротив — все годы сознательного существования ее то тянули за руку, то подталкивали, но редкие минуты, когда приходилось оставаться наедине с собой, становились для нее минутами открытий, извлечения непознанных резервов. Впрочем, так было не всегда. Вкус к самостоятельной жизни стал появляться с возрастом.

Сейчас была именно такая минута. Страх ушел напрочь. Зная о ее связи с гэбэшником Аракеловым, пименовские «шестерки» не станут лезть на рожон. Наверняка догадаются, что, убежав от них, она найдет защиту под крылом органов. Да и не до нее им сейчас. Скорее всего, попрятались по норам и логово свое зарайское (где, ко всему прочему, было совершено убийство, о котором ей было известно от самого Язона) давно покинули.

Светлана вошла в холодное и тесное, как склеп, помещение техника-смотрителя. Дородная лимитчица с прической «а-ля пудель» встретила ее уколом красных поросячьих глаток.

— Слушаю вас.

— Я дверь захлопнула. Случайно. А ключи в квартире ос…

— Адрес!

— Лесная, дом пять, квартира двадцать пять.

— Документы какие-нибудь у вас при себо имеются?

— Нет. Все осталось в сумке.

— Откуда же я знаю, что вы там живете?

— А вы посмотрите по книге учета жильцов. Киреева Светлана Николаевна.

Окажись у нее в кармане пара долларов, все решилось бы проще и быстрее. Но последние деньги она отдала владельцу «жигулей».

— Кроме того, меня знают соседи. Можно позвонить участковому инспектору и отпереть дверь в его присутствии.

— Слесаря сейчас нет. Ушел по наряду.

— А когда вернется?

— Может, через час. Может, через два.

Такая перспектива ее не устраивала напрочь. Часовой механизм был включен с того самого момента, как Аракелов позвонил в гостиничный номер. С минуты на минуту там поймут, что она убежала, и Эдик заявится к ней на квартиру.

— Пожалуйста, сделайте что-нибудь! У меня… у меня борщ на плите остался. Да и на работу опаздываю, а у нас с этим строго.

— Не знаю…

— Пожалуйста! Я заплачу, я хорошо заплачу, не сомневайтесь.

— Сейчас посмотрю, может быть, кто-то другой из слесарей.

Ей давно следовало произнести магические слова об оплате. Через минуту техник-смотритель вернулась с длинным вислоусым слесарем.

— Идите с ним, — буркнула лимитчица.

… Во дворе к Светлане стало возвращаться неприятное ощущение опасности. Внутренние часы стали тикать громче.

— Какой замок-то? — переставляя ноги-ходули (на один его шаг Светланиных получалось три), спросил слесарь.

— Какой?.. Обыкновенный, наверно.

Он посмотрел на нее подозрительно, но ничего не сказал — баба, где ей разбираться в замках!

Дверь

со двора оказалась запертой. Пришлось обходить дом. Светлана слышала, как бьется сердце, чувствовала, что ноги становятся ватными и к горлу подступает тошнота. Она вышла на Лесную, беглым взглядом окинула улицу, ничего подозрительного не заметила. Вдалеке у площади лишь припарковалась красная машина, очертаниями напоминавшая «форд».

«У страха глаза велики», — подумала она, поспешно входя в подъезд за длинноногим.

Насмерть напуганная вчера Барракудой, неизвестно как проникшим в квартиру, Светлана не могла вспомнить, дал ли он ей запереть дверь на оба замка или она ее просто захлопнула. К счастью, дверь действительно оказалась на защелке, слесарь справился с ней в течение тридцати секунд.

— Делов-то, — сказал он разочарованно.

— Нет-нет, вы не уходите, зайдите, пожалуйста, на секундочку, — засуетилась она, буквально заталкивая его в квартиру и лихорадочно ища всеми органами чувств признаки постороннего присутствия. — Пожалуйста, присаживайтесь, вот сюда… в кресло… извините, у меня не убрано…

— Да ла-адно, — растерялся от такого приема слесарь, и предупреждение «интим не предлагать» уже готово было сорваться с его языка.

Светлана налила ему стакан виски, сорвала ногтями целлулоид с коробки конфет.

— Я вам так благодарна, так благодарна…

Пока слесарь собирался с духом и подносил ко рту хрустальный стакан, стараясь не расплескать отдававшую самогоном жидкость. Светлана метнулась в спальню, распахнула шкаф, сбегала на кухню — никого… никого… никого и, окончательно убедившись в этом, щедро сунула в лапу слесарю две долларовые пятерки.

— Спасибо, хозяйка, пустяки, не стоит…

Оставшись, наконец, одна, она заперла входную дверь на все замки и запоры, постояла, переводя дух и собираясь с мыслями. Хотелось принять ванну. «Бред! Утопия! Ванна похожа на гроб». Стоило перекрасить волосы. Берилловые, с рыжиной — ее краса и гордость, ее отличительный знак, визитка — становились каиновой печатью. Даже на то, чтобы изменить прическу, безжалостно орудуя ножницами, уже не оставалось времени.

Ножницы, пузырек «Лондоколора», маникюрный набор, шампунь, мыло — в сумку! Кажется, с ванной все.

Шкаф. Белье, платье… нет, не это, а какое попроще, свитер из ангорской шерсти, юбку-клеш, колготки — в сумку!

Секретер. Документы на машину, водительское удостоверение, сберкнижку, чековую книжку, сертификат, деньги (полтора миллиона рублей, триста девяносто долларов), драгоценности, паспорт гражданский, паспорт заграничный (виза, которую устроил Пименов в Германском посольстве, действительна до конца года) — в сумку!

На себя — черные брюки, серые полусапожки на меху, блузку, свитер… нет, этот не пойдет, слишком броский рисунок на груди… вот этот, пожалуй, старенький, зато неприметный, серьги — покрупнее (удлиняют лицо), диадема — в волосы, резинка — конский хвост, оренбургский платок… глупости! Деревенская матрена… Вот то, что надо: боярка, отороченная мехом ондатры; шуба не пойдет, в шубе ее видели Аракелов и Барракуда… пальто тем более… куртка оранжевая… такие носят стрелочницы и укладчицы асфальта… кожаный плащ — мерзость… Что? Что? Что надеть?.. Быстрее! Вот, кажется, то, что нужно: обычное серое суконное полупальто с капюшоном на байковой подкладке…