Вне закона
Шрифт:
Мысленно проделав весь путь, начиная от знакомства с Чалым в юридической консультации, Евгений поразился плотности событий и ощущению необычайной длительности этих трех дней. Как будто прошло, по меньшей мере, три года. Он категорически не допускал никакого сочувствия к Киреевой, она была для него объектом и только, и не исключено, что она была виновницей собственной смерти. Но все же он оставался теперь единственным свидетелем трех последних дней жизни человека. Все это время он был ее частью, ее «хвостом». И, возможно, даже продлил эту жизнь на целые сутки, когда подобрал Кирееву после побега
Дело было не в том, что тогда он не получил бы своего вознаграждения. Это было игрой против правил, открытым вмешательством в разборку московско-зарайской мафии, чего делать он категорически не собирался. А смерть… что смерть!.. Разве мог он предположить, что эти три дня станут для Киреевой последними?..
И все же, все же…
Чувствуя смятение хозяина, пес подошел, лизнул его руку.
— Все, Шурик. Все хорошо. Пора с этим кончать и отваливать в Париж. Сегодня же закажем билеты!
Евгений погладил Шерифа по бархатной башке и набрал номер Клиента.
Трубку сняли не сразу.
«Слушаю».
— Иван Иванович?
Чувствовалось: пауза вызвана растерянностью абонента.
«Слушаю».
— Нам нужно поговорить. Не по телефону.
Новая пауза. (Советуется он там с кем-то, что ли?)
«Я… занят. Позвоните попозже».
— Позже буду занят я.
«Разве уже прошло трое суток, о которых мы договаривались?»
— Нет. Но Светлана Николаевна Киреева, фото которой вы мне дали, умерла. Поэтому я считаю свою работу законченной.
Теперь это было молчание боксера, который получил удар кирпичом по голове. Причем, удар был двойным — фамилия подопечной и сообщение о ее смерти. Пусть знает, что между «подкидным» и дураком существует все-таки разница.
«Когда это случилось?» — выдавил абонент.
— Я думал, вы спросите, когда мы встретимся.
«Хорошо. Так когда?»
— В пять часов. В Измайловском парке. В кафе у Круглого пруда. Доедете до станции метро «Шоссе Энтузиастов». Дойдете по аллее Большого круга до кафе. Один. Без оружия. При себе иметь две тысячи триста тридцать шесть долларов США. Гонорар и оплата транспортных расходов. Взамен получите информацию и фотографию Киреевой. Ее можно будет поместить на памятник. Вы меня слушаете?..
«Да».
— Я повторяю: никаких фокусов. Материалы слежки я оставлю в надежном месте. Уничтожу их не раньше, чем получу деньги и почувствую себя в безопасности.
«Мне кажется, я вам не угрожал».
— Разве, Алик Романович? — Евгений представил, какой эффект на «Ивана Ивановича» произведет упоминание его настоящего имени, и дал ему возможность отдышаться. — А мне кажется, что ваш Чалый собирался меня укокошить. До встречи.
Евгений положил трубку, посмотрел на часы, и только сейчас почувствовал несвойственную ему усталость.
Севостьянов находился в квартире один. Журавлев и двое его приятелей, найм которых обошелся в кругленькую сумму, занимались трупом убитого Аракеловым телохранителя. Три дня — три телохранителя. По штуке в день.
Кто ее убрал? Пименов или Аракелов? В любом случае Столетник нигде не фигурировал. Значит, его не засекли. Каким образом ему удавалось оставаться невидимкой трое суток — непонятно.
Севостьянов метался по квартире, лихорадочно соображая, что предпринять и как избавиться от потенциальной опасности, которая исходила от этого горя-сыщика. Как ему удалось справиться с Чалым?! Что ему известно еще, помимо имен и фамилий?! Что, если он, отказавшись поначалу работать, связался с органами и те уговорили его согласиться, взяв на себя обеспечение безопасности?!
Капкан?!
Севостьянов не проводил параллелей и не искал метафор, но ни с кем, кроме как с волком, обложенным со всех сторон флажками, сравнить себя не мог. Господа уголовнички, с которыми он имел дело все эти двадцать лет и на которых делал ставку, в критической ситуации доверия не оправдали. Сущее ничто все эти Рэмбо, Рыси и прочие! Игра явно выходила из-под контроля. С одной стороны — Аракелов, с другой — Пименов. Как ни странно, появление Аракелова давало шанс. Помогала приобретенная в молодости (а возможно, данная при рождении) способность Севостьянова обращать неприятности себе на пользу, десятки, а может и сотни раз уводившая беду. Страх перед Пименовым, который, несомненно, убрал бы его, узнав о сотрудничестве с органами безопасности, прошел, как только Аракелов обнаружил свое истинное лицо. Теперь выходило, что Севостьянов общался вовсе не с чекистом, а с деловым партнером — нужно было лишь убедить его встретиться с Пименовым и все объяснить.
Другое дело — Столетник. Встречаться с ним придется. Хотя бы для того, чтобы прозондировать почву. Если он действительно что-то пронюхал, что может привести к «Руну», убрать его будет несложно — координаты известны.
Уже в два часа дня Арнольдов звонил Нежину, да еще и извинялся, что заставил себя долго ждать.
— Ну, Валера! — засмеялся Нежин. — За смертью я тебя не пошлю. Выкладывай, что узнал.
«Не густо, Вадим Валерианович, но кое-что есть. По крайней мере, Илларионову было бы не скучно».
— Ах, даже так? Заинтриговал.
«Короче, справки обо всех мы навели. Скажу о тех, кого вы запрашивали конкретно. Погорельский Федор Иннокентьевич — сотрудник Управления администрации Президента. В прошлом работал в золотодобывающей промышленности, по образованию — геолог. Дьяков Антон Васильевич оказался тем самым, о котором вы говорили. Теперь он работает в мэрии, занимается внешнеэкономическими связями. Червень, действительно, наш, из ФСБ, полковник, работает в отделе внешней разведки. Вы его, наверно, знаете лучше. Ничего ни за кем из них не замечено, все в прошлом коммунисты…»