Внебрачная дочь продюсера
Шрифт:
– Скажи, у тебя дома, – начал Вася, – то есть у меня на даче, – со смехом пояснил он, – найдется что пожевать?
– А я не помню, – беспечно пожала она плечами. – Но клубника точно есть.
– Где ты нашла на моем участке клубнику?
– Вырастила, – кокетливо улыбнулась она.
– За три дня?
Она расхохоталась.
– Это от теть-Любиных щедрот.
– Да у вас там трогательный альянс с пенсионеркой! – воскликнул Вася. – По такому случаю есть предложение: заедем в супермаркет и купим сливок. Я накормлю тебя клубникой со взбитыми сливками.
Но Леся не поддержала игривый разговор. Она вздрогнула, закусила губу и отвернулась.
– Что не так?
– Мы, наверно, бесчувственные, да?
– Не думаю, – помрачнел он.
– Он там лежит, а мы… Про клубнику…
– Знаешь, мне, конечно, своего двоюродного братишку жаль, и все такое, да только когда я узнал, что он наркоман, а это ведь не вчера началось и не сегодня, я понял, что рано или поздно, а скорее рано, чем поздно, все кончится именно так. Так, как сегодня. И я заранее с ним простился. И знаешь… Мне давно кажется, что на старшем Брагине лежит проклятье… Боженька правду видит, да не скоро скажет… И вот теперь наконец вся семейка получила по заслугам…
Леся перебила:
– Ты что ж, думаешь, что есть на свете такие грехи, за которые Боженька должен смертью карать?!
– Не мне судить, – нахмурился Вася, – но, по-моему, есть и такие, за которые даже смерти мало…
…За разговором, полным недомолвок, недоговоренностей (как всегда бывает между двумя любящими или только что много пережившими людьми – а они оба были и то и другое), парочка в магазин за сливками заехать забыла. Единственное, что сделали по дороге – из Меньшова, из автомата, позвонили в милицию. Сообщить об убийстве решил Вася, и Леся была ему благодарна за то, что он взял на себя хотя бы часть свалившегося на нее груза. Коротко и дельно огнегривый парень рассказал о смерти на улице Юных Ленинцев и продиктовал точный адрес места преступления. Когда он повесил трубку, влюбленные бросились в автомобиль, и Вася рванул с места. А от Меньшова до Гречанинова по автодороге оказалось совсем недалеко.
Когда они очутились под блаженной сенью сосен, на улице Луговой, и вышли из машины, Вася протянул руку, чтобы Леся дала ему ключи от калитки. Она нашарила их в рюкзачке и протянула ему.
Впервые в жизни ей было не страшно, а радостно оказаться в пустом доме наедине с мужчиной.
У него (или все-таки у нее?) нашлось на даче, чем поужинать, кроме клубники. И йогурты остались, и сыр… А после чая молодые люди вышли во двор и сели на вкопанную лавочку перед столиком. Поставили перед собой тарелку свежей клубники, собранной на участке тети Любы, и наслаждались крупной и ароматной ягодой. Щурились в закатном солнце, которое пробивалось сквозь кроны елок. Васечка, надо отдать ему должное, событий не форсировал, не пытался обнять ее или хотя бы взять за руку, и Леся была благодарна ему за терпение.
– Скажи, – тихо спросила девушка, – почему ты так не любишь Брагина?
Вася развел руками.
– Конечно, о мертвых ничего, кроме хорошего, но мой дядя… Он, знаешь ли, гадость был, а не человек…
– Он что-то тебе лично плохое сделал? Или родителям?
– Да, сделал. Но я не потому так о нем… Он просто… Просто был плохой человек. Для него не было ничего святого.
– Доказательства?
– В смысле?
– Ты, Васечка, только что высказал некую версию. Говоря юридическим языком. Или, выражаясь по-вашему, по-научному, – гипотезу. Однако ты знаешь лучше меня, любая гипотеза (или версия) – не аксиома. Ее следует
– Про подлость моего дяди фактов имеется тьма.
– Например?
– Я уверен, что совсем не все про него знаю… Так, макушку айсберга… Но даже этого вполне хватает для приговора.
– Да ты расскажи хоть что-нибудь!
Леся нарочно заводила Васю – чтобы он стал словоохотливей. Отчего-то она чувствовала, что он человек азартный и в пылу спора может выболтать то, о чем говорить не собирался.
– Например, мне отец рассказывал, как Брагин свой бизнес начинал и со своим первым партнером обошелся.
– Ну и как?
– Не буду грузить тебя подробностями, но, коротко говоря, он своего компаньона (со смешной украинской фамилией Шишка, я ее даже запомнил) просто кинул. В циничной и жесткой манере. Шишка, говорят, после того впал в полное ничтожество. У него даже квартиру за долги отобрали.
– Обычная история для девяностых, – безучастно заметила Леся. Своим деланым равнодушием она поддразнивала парня, вынуждая его рассказывать. Ей хотелось, чтобы он изложил то, что у него действительно наболело: историю ссоры Брагина с его родителями. Версию продюсера она знала из найденного письма (в том, что послание писал Брагин, сомнений у нее практически не осталось).
– А ты знаешь, например, – молвил Вася, – что мой дядя в советское время дипломатом был?
– Да, знаю.
– Откуда? – нахмурился молодой человек. – Он тебе успел рассказать?
– Нет, – по-прежнему дразня его, загадочно улыбнулась Леся, – но у меня имеются свои источники.
– Ник разболтал, что ли?
– Почему сразу Ник? Я ж тебе говорю: источники – свои. Не названные и конфиденциальные.
Не станет она признаваться ему, что сведения о продюсере она получила из Интернета и из уст Борисоглебского. Ей доставляло определенное удовольствие вертеть Васей и слегка мучить его, будто он своей любовью предоставил ей некую власть над собой.
– Ну ладно, – нахмурился парень, – дипломат и дипломат, ничего зазорного в этом нет, почтенная профессия. Но ты наверняка не знаешь, как он заполучил свою первую загранкомандировку.
– Не знаю, – покачала головой Леся.
– Это еще в советские времена было. Дядя ведь после армии в МГИМО пролез, по партийному набору, а потом, когда институт закончил, его в МИД распределили. Он мог бы там, в центральном аппарате, лет десять просидеть на грошовой зарплате, прежде чем его в загранкомандировку направят… Тем более что связей никаких у него не было… Ни родственников влиятельных, никого… Брагин сам моим родителям эту историю рассказывал, и со смехом… Он думал тогда, что я еще маленький и даже если слушаю его, то все равно ничего не понимаю, а я уже многое понимал… Тогда, в юности, он своего друга подставил – он вообще предатель по натуре был, мой дядя…
– И как он его подставил?
– На то место, куда дядюшка попал, сначала должен был его коллега поехать. На хорошую зарплату в инвалюте. Ты, наверно, и не представляешь, что означали тогда, в советские времена, загранкомандировки, да еще длительные. Люди за них готовы были глотку перегрызть…
– Да знаю я.
– Откуда?
– Мама рассказывала.
– А-а. А она что, за границей работала?
– Да нет, что ты. Она мне просто много рассказывала о тех временах.
– Ну, значит, бэкграунд ты знаешь… А случилось вот что… В начале восьмидесятых Брагин дружил со своим коллегой по МИДу. Они вместе, семьями, тусовались с этими Куприяновыми…