Внешняя угроза

Фомичев Алексей Сергеевич

— Меньше думай, — с притворной строгостью шепнул Прудников. — Пошли, вон они головами вертят.

Разведчики стояли под густой кроной низкорослой яблони, и в темноте различить их было невозможно. Когда они вышли к дороге, головы «гостей» повернулись в их сторону. Прудников увидел стволы пистолетов. Осторожные… и то хорошо.

— Добрый вечер! — вполголоса произнес он. — Капитан Прудников. Мы вас встречаем.

Гости были в плащ-палатках, в надвинутых на лоб пилотках, разглядеть черты лица в темноте сложно. Ближний, немногим выше среднего роста плечистый

мужчина, ответил:

— Хорошо. Я капитан Папаев. Мы готовы.

— Идете все?

— Нет, только двое. И надо поспешить…

— Спешить пока некуда. — Узнав, что старший гость равен по званию, Прудников демонстрировал показное спокойствие. — Все распланировано по минутам. Сейчас двинем к передовой, оттуда уже к точке.

— Кто поведет?

— До точки я, потом вот он… старшина Никифоров.

Старшина шагнул вперед и взял под козырек.

— Хорошо, — вновь повторил Папаев.

Другие «гости» молчали. Каждый в руке держал увесистый тюк, и Прудников уже прикидывал, что почти до конца пути вещи этой парочки придется волочь его парням. Дабы эти двое не сдохли в начале пути. Хотя ребята, видимо, крепкие. И ростом вышли, и статью. Один, правда, не больно плечист, но, наверное, жилист, вынослив. Другие обычно за линию фронта не ходят.

Папаев взглянул на циферблат немецких часов со светящимися стрелками и сказал:

— Мы готовы. Пошли.

Переход линии фронта был назначен на пять минут первого часа ночи. К этому времени Самохин, Титов, Глемм и разведчики добрались до окопов передового охранения и ждали в небольшом овражке, заросшем со всех сторон лопухами.

Впереди в трехстах метрах шла первая линия обороны немцев, обозначенная только на картах. В реальности здесь на протяжении трехсот — четырехсот метров по обе стороны не было ни единого гитлеровца. И лишь левее, метрах в четырехстах, на крохотном бугорке располагалась пулеметная точка — небольшой окоп и узкая траншея, ведущая к низине. Пулемет засекли еще месяц назад, но разведчики его специально не трогали. Овражек и поле перед ним практически не простреливались пулеметом, без толку беспокоить немцев не стоило.

Порядок движения и действия при переходе были обговорены заранее. Еще раньше отработана схема движения, варианты прикрытия перехода и запасные пути следования. Операцию прикрывали минометная батарея и три станковых пулемета.

Было тихо. Ночь, правда, выдалась неподходящая, то и дело мелькала луна, освещая землю ровным тусклым светом. Немцы изредка пускали в небо осветительные ракеты, но в стороне. Да где-то на правом фланге километрах в двух редко-редко грохотали одиночные разрывы. Немцы вели пристрелку дивизионной артиллерией.

Прудников и Самохин, приползший сюда вовсе без погон (снял у машины), все чаще посматривали на часы. Другие разведчики — Никифоров, трое его бойцов и двое саперов — лежали молча, не разговаривали, не курили, даже не двигались. Самохин подозревал, что они просто давят ухо. Их самообладанию можно позавидовать.

Титов и Глемм тоже молчали. Они все так же были

закутаны в плащ-палатки, капюшоны надвинуты на головы. Для Титова это первый переход, о Глемм и говорить нечего. Но вели себя спокойно.

— Пора! — вдруг сказал Прудников.

Никифоров тут же толкнул ближайшего разведчика, шепнул:

— Приготовились! Работаем.

Самохин придвинулся к Титову, положил ладонь на запястье.

— Ни пуха!

Титов кивнул, поправил плащ-палатку.

— Вперед! — дал команду Никифоров.

Первыми поползли саперы. Нейтралку они уже проверяли, и не раз, но пренебрежение осторожностью недопустимо. Кто знает немцев, вдруг понаставили мин? Хотя наблюдение за этим районом ведется круглосуточно, сюрпризов исключать нельзя.

За саперами поползли разведчики. Потом Титов и Глемм. Замыкал цепочку Никифоров. Самохин и Прудников остались в овражке. Они будут ждать час. Если все пройдет нормально и назад никто не вернется — значит прошли первые посты. А там чуть проще. Лес, болото, множество мелких населенных пунктов…

Разведчики знают расположение частей второго эшелона и тыловых служб немцев, выведут чисто. А дальше уже сами…

Самохин напряженно вглядывался в темноту, но на расстоянии десятка метров уже ничего не было видно. Луна и ракеты не помогали.

— Пройдут, — успокоил Прудников, видевший переживания капитана. — Мои орлы и не такие переходы организовывали. До тыла дивизии доведут. Главное, чтобы твои там не оплошали. Тьфу-тьфу-тьфу!

Самохин промолчал. Этот бравый разведчик считает переход рядовой операцией, проводимой штабом армии или фронта или еще кем. Ему и в голову не может прийти, что от успеха данной операции зависит судьба даже не будущего сражения, а судьба всего мира.

Через полчаса Прудников чуть привстал, вслушиваясь, потом лег обратно и повернул лицо к Самохину.

— Прошли! Теперь к лесу шпарят как пить дать.

— Сколько до леса идти?

— Меньше часа. Все зависит от немцев, есть там кто или нет…

— Ясно…

Видимо, и вправду прошли. Но время не вышло…

Еще через полчаса Прудников тронул Самохина за плечо.

— Все! Они вошли в лес. Можно возвращаться.

Подполковник кивнул и молча пополз за разведчиком к траншеям. Волнение, охватившее его, чуть спало. Машинально передвигая руками и ногами, он двигался точно за капитаном. С непривычки ссадил кожу на левом запястье.

Когда они упали в траншею, к ним подошел ротный командир.

— Все нормально? — спросил он.

— Вроде бы…

Прудников взял у него флягу с водой и сделал три больших глотка. Потом передал флягу Самохину. Тот только сейчас понял, что больше всего хочет пить, и в несколько глотков осушил ее.

— Все, — выдохнул он и вернул пустую флягу ротному. — Пора ехать.

Капитан без слов двинул по ходу сообщения ко второй траншее. Для него дело было сделано. Только подождать своих, и все. А для Самохина, Сочнова и Вадиса все только начиналось…