Внесите тела
Шрифт:
Лицо графини светлеет:
– Вы поговорите с ним? Не проболтаетесь про долги? И с братом? И с Уильямом Фицуильямом? Убедите их оставить меня в покое? Я не делала ничего такого, чего не делают прочие дамы.
– Мистрис Шелтон?
– Нашли чем удивить!
– Мистрис Сеймур?
– А вот тут я бы удивилась.
– Леди Рочфорд?
Она отвечает не сразу.
– Это не для леди Рочфорд.
– Лорд Рочфорд несостоятелен как мужчина?
– Несостоятелен? – Она пробует слово на вкус. – Пусть не в таких выражениях, но мне доводилось слышать ее жалобы.
Возвращается Кристоф. Графиня проплывает к двери, женщина,
– Смотрите, она отковыряла лепестки, а корочку оставила, – говорит Кристоф.
Юноша садится за стол и набивает утробу остатками пиршества, жадный до сахара и меда. Сразу видно, кто в детстве недоедал. Мы вступаем в благословенный сезон, когда воздух сладок на вкус, бледная зелень покрывает деревья, повара приправляют лимонные пирожные лавандой, а заварной крем – базиликом, поливают клубничные дольки сиропом, настоянным на соцветиях бузины.
День святого Георгия. По всей Англии шумные процессии волокут по улицам тряпичных и бумажных драконов, а рыцари в жестяных доспехах колотят ржавыми мечами по старым щитам. Девушки плетут венки из листьев, несут букеты весенних цветов в церкви. В Остин-фрайарз Антони подвесил к потолку чудище с зеленой чешуей, выпученными глазами и высунутым языком. Вид у дракона распутный и кого-то ему напоминает, не сразу вспомнишь, кого именно.
В этот день рыцари ордена Подвязки созывают капитул, на котором выбирают новых братьев взамен почивших. Орден Подвязки – самый почитаемый в христианском мире, его рыцарями именуют себя французский король и король Шотландии. А также монсеньор, отец королевы, и королевский бастард Гарри Фицрой.
В нынешнем году капитул созывают в Гринвиче. Иностранные рыцари не участвуют, однако капитул должен стать собранием его новых сторонников: Уильяма Фицуильяма, Генри Куртенэ – маркиза Эксетера, милорда Норфолка и Чарльза Брэндона, который, кажется, простил Томасу Кромвелю, что пришлось томиться в его приемной. Теперь герцог сам находит его и говорит:
– Когда-то мы не ладили, но я всегда советовал Гарри Тюдору: привечай Кромвеля, чтобы он не пошел по стопам его неблагодарного хозяина. Он натаскался от Вулси всяких хитростей и еще тебе пригодится.
– Вы и впрямь так отзывались обо мне, милорд? Весьма обязан.
– И вы видите, к чему это привело. Ведь вы разбогатели? – Герцог хмыкает. – Вместе с Гарри.
– И я всегда рад услужить тому, кто желает мне добра. Могу я спросить, за кого милорд собирается отдать голос?
Брэндон подмигивает:
– Все зависит от меня.
Вакансия одна – место покойного лорда Бергавенни, претендентов двое. Анна горой стоит за братца Джорджа, другой соискатель – Николас Кэрью. Голоса подсчитаны: перед королем огласят имя сэра Николаса. Сторонники Джорджа сразу идут на попятную, заявляя, что ни на что не надеялись: дескать, место давно было обещано сэру Николасу, еще три года назад за него просил сам французский король. Если королева и огорчена, то виду не подает, а королю и Джорджу Болейну без того есть что обсудить.
После Майского дня король со свитой отправляется в Дувр инспектировать строительство, и Джордж сопровождает его величество в качестве лорда-хранителя Пяти портов {8} – должность, которую он, по разумению Кромвеля, исполняет спустя рукава. Господин секретарь и сам хочет съездить в Кале на пару
Ради заседания капитула Гарри Перси приехал из своих владений в Сток-Ньюингтон. Нужно послать к нему кого-нибудь, говорит он племяннику Ричарду, возможно, ему придется взять обратно свои слова о помолвке с Анной. Я бы и сам поехал, но на этой неделе время расписано по часам. Его ждет Ричард Сэмпсон, настоятель Королевской часовни, доктор канонического права (Кембридж, Париж, Перуджа, Сиена) – поверенный короля на первом бракоразводном процессе.
8
Пять портов – союз пяти портов в графствах Кент и Сассекс, в который входили Дувр, Гастингс, Хит, Нью-Ромни, Сэндвич и (к описываемому времени) еще несколько городов. Все они имели значительные привилегии, а лорд-хранитель Пяти портов был одним из влиятельнейших английских феодалов – фактически под его властью находилась вся территория Кента и Сассекса.
– Угодили мы в переплет, – только и скажет настоятель, аккуратно раскладывая на столе фолианты. Снаружи ждет повозка, доверху загруженная тщательно обернутыми, дабы уберечь их от превратностей погоды, томами: все документы по делу о разводе, с тех пор как король впервые выказал недовольство Екатериной. Тогда мы были молоды, замечает он. Настоятель смеется, и его сухой клерикальный смех – будто скрип ризничной двери.
– Неужели были? Я успел забыть. А некоторые не только молоды, но и беспечны.
Они хотят заявить о недействительности брака, посмотреть, удастся ли освободить Генриха таким способом.
– Ходят слухи, что при звуке вашего имени Гарри Перси заливается слезами, – замечает настоятель.
– Ну, это преувеличение. В последнее время мы с графом весьма дружны.
Он листает бумаги, всюду натыкаясь на кардинальский почерк: приписки, вопросы, стрелки на полях.
– Возможно, – говорит он, – Анна-королева решит посвятить себя религии, и брак будет аннулирован сам собой.
– Из нее выйдет превосходная аббатиса, – учтиво замечает настоятель. – А что милорд архиепископ?
Кранмер в отъезде, решение отложено на потом.
– Мне предстоит убедить архиепископа, что без Анны продвижение английской Библии пойдет успешнее. Мы хотим, чтобы живое слово Божье звучало в ушах короля музыкой, а не сварливым нытьем.
Он говорит «мы» из вежливости, не уверенный в приверженности настоятеля реформе, но излишняя предупредительность не помешает, а Сэмпсон известен гибкостью взглядов.
– А что до колдовства, – Сэмпсон откашливается, – надеюсь, король пошутил? Если будет доказано, что его величество вовлекли в брак с использованием противоестественных способов, разумеется, его согласие не может считаться добровольным, следовательно, аннулирование брачных обязательств – дело решенное. Однако полагаю, его величество выражается фигурально. Как поэт пишет о колдовских чарах, уловках и любовных ухищрениях возлюбленной. О, клянусь мессой! – восклицает настоятель. – И нечего так смотреть на меня, Томас Кромвель! Я предпочел бы не иметь с этим делом ничего общего. Скорее я соглашусь еще раз стакнуться с Гарри Перси, чтобы выбить из него дурь! Или, того хуже, с Мэри Болейн, хотя, должен признаться, даже имени ее я слышать не желаю.