Внесите тела
Шрифт:
– Как, опять? – спрашивает юноша. – И этот тоже?
– Противозаконен и проклят. – Генрих вцепился в сына, раскачивает юношу взад и вперед, сжимает кулаки за его спиной, словно медведица, терзающая своих детенышей. – Этот брак противоречит Божьим заповедям. Ни одна из них не была моей женой, ни та ни другая. Слава Богу, одна уже в могиле, и я больше не должен выслушивать ее нытья, ее бесконечных жалоб, терпеть ее назойливость. И не говорите мне про диспенсации, и слышать не хочу, никакой Папа не может отменить законы небесные. Откуда она взялась, Анна
Король отпускает сына так резко, что тот едва не падает.
Генрих фыркает:
– Ступай, дитя. Ступай в свою безгрешную постель. И вы, господин секретарь, ступайте и вы… к своим. – Король вытирает слезы носовым платком. – Нынче я не в силах исповедоваться, милорд архиепископ. Посему ступайте и вы. Когда вернетесь, отпустите мне грехи.
Всех устраивает такой расклад. Кранмера одолевают сомнения, но архиепископ не из тех, кто выпытывает чужие тайны. Они уходят, оставляя Генриха с книжкой из разрозненных страниц, король переворачивает их, собираясь вновь погрузиться в историю своей жизни.
За дверью он подает знак мнущимся на пороге джентльменам.
– Зайдите, возможно, ему что-нибудь нужно.
Медленно, неохотно доверенные слуги подкрадываются к королю в его берлоге, не зная, чего ждать. В кругу друзей. Где теперь эти друзья? Прижаты к стене.
На прощание он обнимает Кранмера, шепчет в ухо:
– Все образуется.
Юный Ричмонд трогает его за рукав:
– Господин секретарь, мне нужно с вами поговорить.
Он устал, поднялся на рассвете, писал письма в Европу.
– Это срочно, милорд?
– Нет, не срочно. Но важно.
Вообразите хозяина, способного увидеть разницу.
– Я весь внимание, милорд.
– Хотел вам рассказать, сегодня я был с женщиной.
– Надеюсь, она не обманула ваших ожиданий.
Юноша застенчиво усмехается:
– Не совсем. Та женщина была шлюхой. Мой брат Суррей привел ее.
Ясно, сын Норфолка. По лицу юноши пробегают отсветы факелов, то золотя, то снова окуная его в темноту.
– Не важно, теперь я мужчина, и Норфолк должен позволить мне жить с женой.
Ричмонда женили на дочери Норфолка, малышке Мэри Говард. Хитроумный тесть устроил, чтобы молодые жили раздельно, ведь если Анна родит Генриху законного наследника, кто вспомнит о бастарде? А герцог подыщет дочери, сохранившей невинность, партию повыгоднее.
Хотя чего нынче стоят герцогские козни?..
– Я замолвлю за вас словечко, – обещает он. – Теперь герцогу не резон противиться вашим желаниям.
Ричмонд вспыхивает: доволен, смущен? Мальчишка не дурак и прекрасно понимает, что за последние дни его положение несказанно улучшилось. Он, Кромвель, слышит отчетливый голос Норфолка, убеждающего королевский совет: дочь Екатерины уже признали незаконнорожденной, очередь Анниной дочери, а стало быть,
– Господин секретарь, мои слуги говорят, Елизавета не дочь короля. Ее тайно пронесли в королевские покои в корзине взамен мертвого ребенка.
– Но зачем?
Он никогда не откажется послушать рассуждения слуг.
– Чтобы стать королевой, она заключила сделку с нечистым, но врага рода человеческого не провести. Дьявол сделал ее королевой, но не позволил родить наследника.
– Вероятно, дьявол должен был заострить ее ум. Отчего тогда в корзине лежал не мальчик?
Ричмонд выдавливает жалкую улыбку:
– Другого ребенка могло не оказаться под рукой. Детей не бросают на улицах просто так.
Бросают, еще как. Он внес в новый парламент билль о сиротах мужеского пола. Возьмите на себя опеку над мальчишками, рассуждает он, а те присмотрят за девчонками.
– Иногда я думаю о кардинале, – произносит юноша. – Вы вспоминаете его? – Ричмонд опускается на сундук, и он, Кромвель, садится рядом. – Когда я был юным и глупым, то думал, что кардинал – мой отец.
– Кардинал – ваш крестный отец.
– Я знаю, но все равно… кардинал был так добр ко мне. Навещал меня, привозил дорогие подарки: золотое блюдо, шелковый мяч, куклу, мальчики ведь тоже любят играть в куклы, – Ричмонд смущенно опускает глаза, – ну, когда еще носят платья. Я чувствовал, что мое рождение окружено тайной, и решил, что я – сын священника. Когда появился король, я не признал его. Король подарил мне меч.
– И вы догадались, что король – ваш отец?
– Нет. – Юноша разводит руками в доказательство собственной наивности. – Мне объяснили потом. Пожалуйста, не говорите ему. Он не поймет.
Из всех потрясений последнего времени это может оказаться самым сильным: родной сын в Генрихе отца не признал.
– Сколько у него детей? – спрашивает Ричмонд с видом бывалого греховодника. – Должно быть, немало.
– Насколько мне известно, детей, способных оспорить ваши притязания, у него нет. Говорят, сын Мэри Болейн от него, но она была замужем, и мальчик унаследовал имя ее мужа.
– Но он снова женится, на мистрис Сеймур, когда его теперешний брак… – юноша путается в словах, – когда то, что должно случиться… когда оно случится… И у него может родиться сын. Сеймуры славятся плодовитостью.
– Если это произойдет, – говорит он мягко, – вы первым поздравите короля и всю жизнь будете держаться юного принца. Но до этого еще далеко, а что касается неотложных материй, то позвольте дать вам совет… если ваше воссоединение с молодой женой и дальше будет откладываться, найдите покладистую, здоровую женщину и обговорите с ней все заранее. А когда придет пора расстаться, определите ей небольшое содержание, чтобы держала язык за зубами.
– Вы так и поступаете?
В вопросе юноши нет подвоха, но он успевает подумать: уж не шпионит ли за ним Ричмонд?