Внимание - чудо-мина !
Шрифт:
– Значит, Надя? Неплохое имя. Только мы с генералом будем называть тебя Катариной, крошка. Это, видишь ли, дело привычки. Прежнюю Катарину, учти, генерал отправил в лагерь: она сожгла ему мундир утюгом. Такой крупной потери он не знал за всю кампанию, Но не пугайся, Катарина! Тебе повезло, ты будешь получать жалованье, как в рейхе, - двадцать восемь марок в месяц, то есть двести восемьдесят марок в переводе на оккупационные деньги, будешь верой и правдой служить строгому и высоконравственному генералу и его доброму, но, увы, безнравственному адъютанту.
Последние слова он точь-в-точь
– Вы так хорошо говорите по-русски...
– Не так уж хорошо. Вообще говоря, я немного русский. Мой дед - барон фон Бенкендорф - учился в этом городе в кадетском корпусе. Он был русским немцем. Под городом у моего дедушки - большое имение. Теперь оно будет принадлежать моему кузену, обер-лейтенанту барону Гейнцу-Гансу фон Бенкендорфу, которого ты увидишь сегодня, - он служит старшим адъютантом у генерала, нашего дальнего родственника. Вот и вернулись мы, Рекнеры и Бенкендорфы, на землю наших дедич и отчич, как говорилось встарь...
– Так вы - Бенкендорф?
– переспрашивает Надя.
– По матери - Бенкендорф. Фон Бенкендорф. Тебе знакома эта знаменитая фамилия?
– Мы проходили...
– Как "проходили"?
– Да в школе...
– Ты имеешь в виду моего предка Александра Христофоровича Бенкендорфа, который искоренял в России декабристскую заразу, был шефом жандармов и начальником Третьего отделения? Притеснителем вашего Пушкина? Представляю, как разукрасили красные учебники моих предков!..
Надя испуганно молчит. Впервые приходится ей говорить с немецким офицером и - нате вам - потомком того самого Бенкендорфа!..
– А ты, Катарина, - говорит Карл фон Рекнер, кладя руку на колено девушки, - должна ненавидеть красных больше меня. Мы оба с тобой - жертвы большевиков, но у тебя они отняли все. Ты знаешь, милочка, ты куда интереснее в костюме Евы! Но ничего - я тебя приодену, подарю тебе парижские духи... Вот мы и дома.
Они въезжают в ворота дома семнадцать на Мироносицкой.
"ХАРВКIВ - ФЮРЕРОВI АДОЛЬФОВI ГИТЛЕРОВI!"
На Рогатинском мосту лежат три скрюченных маленьких трупа - Нины, Вали и Вовы Куценко. Дети умерли с голоду.
Газета "Нова Украина", чьи потрепанные ноябрьским ветром листы белеют на пустынной Сумской улице, украшена новым "гербом Украины".
Коля Гришин останавливается у стенда, читает. И это запомнить надо. Новый герб - националистский, бандеровский трезубец. В пространном историческом экскурсе какой-то ученый идеолог Организации украинских националистов объявляет, что трезубец - знак власти и силы старогреческого океанского бога Посейдона, ставший гербом Владимира Великого, князя Киевской Руси, через века восстановленный Центральной украинской радой в 1918 году, -вновь восстанавливается с разрешения германских властей в качестве герба "Освобожденной Украины".
Восстанавливается также вместо красного знамени желто-блакитный прапор. Газета пестрит цитатами из речей главы Директории Симона Петлюры.
Да, бумага все стерпит. Стерпит и такую несусветно дикую ложь: "С глубоким признанием украинское население города Харькова выражает Адольфу
Национал-предатели публично клянутся в верности Гитлеру:
"Для Украины не может быть иной дороги, чем та, что указана нам Фюрером и Великим Германским Народом". "Харьков, - заявляют они, - форпост новой Украины",
Некий борзописец предлагает срочно "вернуть улицам Харькова исторические названия", чтобы не было больше в Харькове улиц, названных в честь чекиста Дзержинского, немецкой коммунистки Клары Цеткин и еврея Шолом-Алейхема.
Коля Гришин читает, и все в нем горит от возмущения, от ненависти к предателям Украины.
Газетка сообщает об "открытии новых храмов", о введении закона божьего и немецкого языка в горстке действующих начальных школ, об организации полиции и курсов немецкого языка для взрослых...
А вот это касается и его, Николая Задорожного. Именно так назван Коля Гришин в липовом документе. "О принудительном выселении из Харькова в связи с тяжелым продовольственным положением и безработицей всех граждан, прописавшихся в Харькове позднее 1935 года". Придется срочно менять документ, хоть дело это нелегкое.
И это надо запомнить: разрешается частная торговля. Может пригодиться...
А вот совет для дома, для семьи: газета предлагает громадянам в "эти радостные дни освобождения" не брезговать кониной, "высоко ценившейся встарь в гастрономических магазинах"...
А на Рогатинском мосту лежат три скрюченных детских трупа... Коля видел их собственными глазами.
В "Новостях культуры и искусства" газета расписывает выступления собранной с бору по сосенке "Харьковской Национальной оперы", сыгравшей оперу "Кармен" с дозволения германских властей {как-никак - композитор-то француз) "перед великою громадою немецких гостей". Рецензент уверял, что "Харьковская Национальная опера" "зробiла велико дiло- не тiльки культурне але й громадьско политичне..." Сообщалось также, что оркестром "Национальной оперы" дирижировал маэстро с кельнской радиостанции - обер-лейтенант Вильгельм Эдамс...
И еще в новостях культуры - художник Мыкола Добронравов написал портрет Симона Петлюры...
Одна из явок Коли Гришина-Задорожного - центральный кинотеатр. В нем идет художественный немецкий кинофильм с украинскими субтитрами "Галло Жанин", кинооперетка с "душечкой вермахта" знаменитой немецкой кинозвездой Марикой Рокк в заглавной роли. Шашни танцорки и красивого молодого графа, пикантные эпизоды в кабачке "Мулен Руж". Аристократический антураж, сусальная любовная интрига, сахарино-сладенький счастливый конец. Больше всего поражает Колю то, что немецкая солдатня, эта свора палачей и вешателей, может в темноте украдкой утирать сентиментальную слезу. Один громила-фельдфебель, совсем разлимонившись, всхлипывает душераздирающе, хлюпает носом.