Внучка бабы Яги
Шрифт:
— Вас переведут в камеру к вашей подруге. Кстати, чья это была идея: растрезвонить на всех углах о чистоте и невинности предсказательницы? Ваша или ее?
Возбуждение, овладевшее Джозефом сразу после применения «лекарства», заставило его вскочить на ноги.
— Мэтра Альмютели, — хихикнул пленник. — Он считал, что астромифологические предсказания даются только чистым телом и духом.
— Интересная теория, — задумчиво проговорил князь. — Я не встречал ее в трудах вашего достопочтенного учителя. Какая
— Но он… сам… подозрительное вино…
— Бросьте оправдываться. — Валах направился к выходу. — Меня сейчас абсолютно не волнует, как и почему. Исполняйте задание. И побыстрее, больше порошка вы не получите до самого финала. Адью.
— Я сожалею, что мы использовали для ритуала вашу малышку, — зачем-то сказал Джозеф в удаляющуюся спину князя.
Дракон резко обернулся.
— Не стоит так сокрушаться, месье. Моя девочка не даст себя в обиду, — прошипел господарь. — Пожалейте лучше себя, кавалер Буланже…
И узник опять остался в одиночестве. И пока невыносимо медленно текли минуты ожидания, он размышлял над тем, как странно его тюремщик выделил интонацией слово «моя».
Больше всего мне в эту минуту хотелось пожевать чего-нибудь. Ну бывает со мной: когда мандражировать начинаю. Поэтому, оторвав зеленющий травяной стебель, я захрустела добычей. Рот наполнился горечью, вязкий сок перебил послевкусие колдовского взвара.
— И много у тебя, бабушка, сыновей? — спросила я, отплевываясь.
— Тебе хватит, — усмехнулась старуха. — Двое.
— И чего ж, оба свататься будут?
— Такой у нас обычай.
И все. И закрыт вопросец-то. Кто я такая, чтоб на чужие традиции бочку катить?
— Мне как-то совсем не до замужества. Учиться хочу, да и дел у меня в нашем мире просто уйма…
Вишь, удумали — за живого человека долю выбирать! Не позволю!
— Десять лет можешь этим не маяться, — отрезала Мейера. — До того времени проход закрыт.
— Это получается… Столько воды утечет, пока ты меня на волю отпустишь?
Глаза сами собой стали наполняться слезами.
— Не плачь, милая, — успокоила меня колдунья. — Время-то в наших мирах по-разному бежит. У вас только годок и пройдет всего. А ты тем временем внучат мне нарожаешь. Может, и сама потом уходить не захочешь.
Внучат?! Я заревела пуще прежнего.
— Всегда так было, — продолжала старуха. И каждое ее слово будто гвоздем заколачивало для меня дверь в мир, который я покинула. — Спокон веку люди отдавали своих дев для наших воинов. Самых лучших, самых чистых, самых невинных. Ибо только такая дева достойна вынашивать потомство индриково.
— А своих баб у вас нет? — всхлипнула я, неожиданно заинтересовавшись.
Белесые старушечьи глаза виновато
— Я тебе погодя все обскажу…
— Ну уж нет, — вскочила я и уперла руки в бока. — Надоели проволочки да недомолвки. Я вам не дитя неразумное, чтоб в неведении оставаться!
— Тпру, шальная, погодь, — фыркнула Мейера. — Никто тебя втемную использовать не собирается, по крайней мере, я точно не буду…
— Ты проверила, у твоей кобылки при себе серебра нет? — донесся из-за избушки напевный голос.
И на поляну, перебирая золочеными копытами, ступил индрик. Локтей пяти в холке, не меньше. С угольно-черной шкурой и самой длинной гривой, которую я могла бы себе представить.
Мейера пожала плечами.
— Как тебя зовут, дитя? — обратился зверь ко мне, приблизив лобастую голову.
Губы индрика не шевелились.
— Лутоня, — неглубоко поклонилась я в лучших деревенских традициях, не отводя взгляда от длинного витого рога, украшавшего лоб волшебного существа.
— Можешь звать меня Сикис, на нашем языке это означает — друг. Мы же с тобой подружимся, правда, милая? — Индрик игриво тряхнул челкой.
— Всенепременно, — согласилась я, отшатываясь.
Ёжкин кот! Костяное острие просвистело у моей щеки. Интересно, они все такие шебутные или только мой новый знакомец? Я обернулась к хозяйке. Мейера стояла неподвижно. По лицу ее ничего невозможно было прочесть. Но я видела, что старуха до хруста сжала кулаки. Сикис принюхивался, шевеля ноздрями, затем всхрапнул, резко выдохнув через нос.
— У тебя есть серебро, Лутоня?
— Нет, — развела я руками.
— Почему же… — Индрик поглядел на мудрейшую, будто ожидая подсказки.
— Ее только на рассвете заклали, — с долей высокомерия поясняла Мейера. — Жертвенным ножом. Мне ли тебе говорить, чем их усиливают?
— Ты хочешь сказать, — так же спесиво уточнил индрик, — что в крови этой девы остались частички серебра?
— Именно это я имела в виду, мой господин. — Белая голова склонилась в поклоне.
Господин? Я думала, лесная колдунья у них за главную…
— И поэтому ты не повела ее ко мне сразу же, как получила, а решила приютить в своей колдовской избушке? — глумливо вопрошал вороной жеребец. — Или, может, решила приберечь для своих сыновей?
Сикис подошел к чурбачку, поворошил мордой мою одежду. Мейера безмолвствовала.
— А чего во мне такого особенного? — решила я оживить разговор.
Мои собеседники посмотрели на меня, как на тяжелобольную.
— Ты же природная ведьма? — Старушечьи белесые брови вопросительно изогнулись.
— А то, — не спорила я. — Только не очень сильная.
— Скромность деву украшает, — изрек индрик, всхрапнув. — А стихию ты в себе чувствуешь?
— Какую такую стихию? — решила я чуток схитрить.