Внук Петра. Наследник.

Старый Денис

– Что скажете, судари мои, каков мой племянник? А? Кровь Петра Великого берет свое? – спросила императрица у своих попутчиков по карете, как только поезд тронулся от Хотилово, где императрица остановилась на ночь.

Елизавете было дурно, пучило и сильно тянуло внизу живота. Может из-за съеденного большого количества квашеной капусты, или по другим причинам. Медикусы даже пустили Елизавете кровь. Сейчас же императрица была в приподнятом настроении, особенно после доклада статс-дамы Румянцевой о конфузе с девицей Бальк. Да, Елизавета Петровна не забыла отчитать свою подругу, что анхальтцербская чета делает все больше долгов. Уже не только дура Иоганна обошла

всех кредиторов в Петербурге, но и Екатерина должна больше семнадцати тысяч рублей, тем более, что не так давно невесте наследника были дарованы пятнадцать тысяч. Однако, после отповеди, государыня похвалила Румянцеву, благодаря действиям которой появилось больше понимания, каким стал Петр Федорович.

В карете ехали четыре наиболее приближенных к монаршей персоне человека: Иван Шувалов, Алексей Разумовский, Алексей Бестужев-Рюмин и верная Марфушка в девичестве Шепелева, сейчас деятельная жена брата Ивана Ивановича Шувалова – Петра Шувалова – главного олигарха России.

Ушаков входил в некоторую немилость и все больше отдалялся от Елизаветы, да и стал чаще болеть всесильный Глава Тайной Канцелярии. Императрица была не довольна, что интриги с Иоганной Елизаветой, Лестоком и французским посланником Шатарди раскрылись не главой Тайной Канцелярии, а вице-канцлером Бестужевым. Лесток по тем же причинам отлучен от благосклонности государыни. Лесток был тем, кто шел впереди гвардии во время переворота, лично открывал двери дворца Анны Леопольдовны и ее сына-младенца Ивана, строил козни против и Елизаветы в том числе. Но и карать Лестока Елизавета пока не решалась.

– Матушка, так и есть, видимо то и божий промысел, и вразумление недоросля. Пошла на пользу наука Якоба Штеллина. Судачат уже, что и говорит Петр Федорович, как заправский руссак, – сказал Алексей Разумовский, который на людях всегда держал дистанцию со своей тайной женой.

– Ваня, а ты что думаешь? – нежным, бархатистым голосом спросила Елизавета у Шувалова, от чего Разумовского передернуло – он уже понимал, что Иван Иванович становится для него конкурентом в фаворе.

– Не ведаю, матушка, токмо и другое верно – молниеотвод тот, о чем я сказывал тебе, работает. Поспрошал я у людей ученых, так они и не ведали, что молния в землю уходит и не приносит вреда. Чудно, – ответил Шувалов.

Иван Иванович умалчивал о проекте ресторана и казино, предложенного Великим князем. И не потому, что и не знал таких слов, а вследствие более раннего разговора с Елизаветой. Шувалов, зная о достаточно пристальном внимании императрицы к карточным играм, решил испросить дозволения начать такой проект, но говорить в присутствии иных сановников об этом посчитал неуместным. Да и нужно словить, особый момент.

Ушлые приказчики рассчитали, что дело может быть весьма прибыльным, в особенности, если сам наследник будет посещать время от времени такое заведение, да Шувалов, может прийти, можно возбудить и желание Елизаветы посмотреть на этот «рестораций».

– Вот и я говорю, что чудно. Тайная Канцелярия вторит мне, – Елизавета намерено не назвала имя пока еще главы спецслужбы – Ушакова. – Вина не пьет, молитвы истово и чисто говорит, много читает и выписывает книги по истории, русскому наречию, житии святых. Изнуряет себя упражнениями, что даже я говорила с медикусами, но те сказали, что сие токмо на пользу наследнику, что он после болезни последней, ни одной хвори не подхватил. А ране часто болел. В Катьку, енту шельму, влюбился. То и хорошо. Но что делать с наследником, не отроком, но мужем? Того и гляди, гвардию подымет супротив тетки!

Последние

слова Елизавета вроде как сказала в шутливой манере, но все присутствующие прекрасно поняли опасения той, которую сами же и возвели на престол. Гвардия не то чтобы остыла к Елизавете, она им благоприятствует, насколько это можно, но бывает жалование где-то и задерживается. Да и армия, коя превращается из героической в сибаритскую с пьянками и другим разложением требует жесткого вмешательства, которое твердости престола может и не принести. Но куда послать семеновцев или преображенцев, в Сибирь? На окраины? Не пойдут! Были еще в гвардии триста «кумовьев» – тех, кто непосредственно на руках вносил на престол Елизавету. Эти товарищи вообще берега попутали и творят, что хотят, прикрываясь именем императрицы, уже и позабыли, чем именно должна заниматься гвардия. Были предположения, что именно некоторые из этих «кумовьев» связаны и с зарождающимся петербуржским криминалом.

– А ты, матушка, поговори с Великим князем сама, можешь и в присутствии. Когда оно глаза в глаза, то много понять можно о намерениях человека, – дал свой совет Бестужев.

– В твоем ли Алексей Петрович присутствии? У наследника чай и глаза слезьми покроются от духа твоего хмельного! – сказала Елизавета и рассмеялась, ей вторили сановники.

– А я думаю, матушка, что дай ты ему воли более, пусчай обожжется на делах. Отроки много дел вершить желают, да мало ладится у них. Вот и пусчай, – сказал Алексей Разумовский, обычно советовавший своей Лизе только наедине, но редко в присутствии.

– А и то правда, чего горюнится. Ваня приставь кого из своих людей к Петруше, да ты Алексей Петрович из своих, пусть и помогают отроку в делах, но не шибко, недоросль сам должон дела делать. Чтобы только его забавы не вышли в деньги большие, а то и на миллионы может развернуться, – приняла решение Елизавета, при том, что потребует и у Ушакова более пристально смотреть за Петром Федоровичем. А еще… семью Антона Брауншвейского поставить под усиленную охрану с запретами любых выходов, с контролем Холмогоров, а Ивана малолетнего запереть в Шлиссельбург, поближе к Петербургу, под особый режим.

– Матушка, не знаю, как и поведать тебе, токмо, я говорил с Петром Федоровичем, словно с великовозрастным мужем, – негромко, только чтобы было слышно сквозь шум от трения полозьев, сказал Шувалов.

– Ваня, ты сам еще вьюнош! И что мне делать? С дураком-недорослем было все понятно, дай наследника, роди сына, а я уже его воспитаю и выучу, а тут… – Елизавета задумалась, а потом ее лицо прояснилось и она обратилась к Бестужеву. – Алексей Петрович, тебя все считают плутом, посмотри-ка за наследником, да скажешь мне. А я и сразумею – действительно ли можешь окрутить словами любого, как все говорят. Только Петруша уже не пьет хмельного, так что и ты с душком не иди к нему.

В карете все рассмеялись, но Шувалов сдержанно. Глава конкурирующей партии Бестужев получил личное задание, даже семейную просьбу. И в таком ключе Ивану Ивановичу нужно постараться не потерять связи с наследником. Бестужев – бестия, окрутит отрока, тогда и коммерция не случится.

А Бестужев в это же время гнал опасные мысли из головы… Нет, не время даже думать о том, чтобы работать над запасным планом, где Петр становится… Рано, очень рано принимать решения, но руку на пульсе держать надо. Здоровье у еще вполне не старой, еще и сорока лет нет, Елизаветы, постоянно шалит, держит целую армию медикусов при себе, а толку мала. Вот и нужны запасные варианты. Не ему, Бестужеву-Рюмину, но России потребны.