Внуки
Шрифт:
Пробили часы. Вальтер сосчитал удары. Двенадцать — полночь. «Разве можно пойти к Петеру Кагельману? Не видел его годы. Нет, ничего не остается, как только спуститься и позвонить в квартиру Штюрка. Три раза. Жив ли дядя Густав? Кто откроет дверь?»
Он тихонько, шаг за шагом, сошел вниз, одно мгновение помедлил у дверей Штюрка, но затем три раза нажал кнопку звонка. Сейчас все решится. Он прислушался, затаив дыхание. Скрипнула дверь. Штюрк или один из Хаберландов?
— Кто там?
Слава богу. Голос Штюрка.
—
— Иду наверх.
Единым духом взлетел он по лестнице, ему хотелось громко кричать от радости: «Все хорошо! Спасен!» Если не найдется ничего лучшего, можно пробыть на чердаке не одну неделю, и ни шагу за дверь он не сделает. О, какие это будут чудесные дни! Хотелось бы одним глазком посмотреть на лицо Колбасника. Стало, должно быть, еще длиннее и глупее. Как взбесится полицей-сенатор! А хауптштурмфюрер! Вы, убийцы, я ускользнул из ваших палаческих рук!
Штюрк отпер дверь и вошел внутрь. Вальтер последовал за ним.
На чердаке Штюрк оглядел с ног до головы своего племянника. Только теперь Вальтер заметил, какой у старика больной вид. Желтое, как лимон, лицо еще больше высохло.
— Дядя Густав, что с тобой? Ты болен?
— Что это на тебе? — спросил Штюрк, не отрывая глаз от петлиц черного мундира.
— Костюм, в котором я бежал.
— Ты кого-то убил?
— Нет, этот китель мне одолжили. Представился единственный в своем роде, неповторимый случай, дядя Густав, и все сошло! — Вальтер сбросил с себя эсэсовский китель. — Долой гнусное тряпье!
— Твой отец при смерти.
— Что ты, дядя Густав? Не может быть! Ведь его, говорят, выпустили?
— Да, умирающего! Почки. Я-то знаю, что это за страдания.
— Собаки!
— Он лежит в бармбекской больнице.
— А я не могу его даже навестить!
— Тебя тоже били?
— На одиннадцать недель засадили в карцер.
— Один-над-цать недель?
— Да, семьдесят семь дней. Тысяча восемьсот сорок восемь часов. — Вальтер схватил руку, тонкую, костлявую руку старика. — Ах, дядя Густав, как я рад снова видеть тебя! Той долгой ночью я много думал о тебе. И о Бетельгейзе, и о созвездии Кассиопеи.
На болезненном лице Штюрка мелькнула улыбка. Он сел на край кровати и взглянул на стоящего перед ним племянника.
— У меня побывал твой товарищ.
— Что? Кто у тебя был?
— Женщина.
— Зачем она приходила?
— Я знаю, как связаться с ней.
— Замечательно, дядя Густав. Ты молодец. Значит, спустился с неба на землю?
— Ты думаешь, это приятно? Земля мне уже давно наскучила.
Вальтер оглядел комнату. Такая же точно, какой он оставил ее. А ведь Штюрк, по всей вероятности, не все время болел. Вальтер спросил дядю, не бывал ли он здесь в его отсутствие.
— Да, бывал, но не часто.
—
— Откуда мне знать?
— По милости тети Мими! По милости Вильмерсов!
Штюрк уставился на Вальтера широко раскрытыми глазами. Он покачал головой.
— Нет, тут какое-то недоразумение.
— Комиссар гестапо показал мне визитную карточку Меркенталя. Дело было так…
И Вальтер рассказал, как его арестовали.
— Ты не ошибаешься? — все еще недоверчиво спросил Штюрк.
— Нисколько! Я ж тебе говорю, что мне это сказал комиссар, тот самый, который меня допрашивал; он показал мне карточку Стивена Меркенталя. Меркенталь-то и донес!
Старик хотел встать, и не мог. Вальтер вскочил и помог ему подняться.
— Так. Ну, теперь ложись-ка и как следует выспись.
— А ты, дядя?
— Я тоже лягу.
И старик ушел. Вальтер с удивлением посмотрел ему вслед. Эта честная душа, должно быть, все еще не может поверить. Как внезапно он оборвал разговор. Пожалуй, не следовало говорить ему.
Все было на старом месте: постельное белье, одеяло, пижама… И опять нахлынуло счастливое чувство: свобода! Ушел от живодеров и убийц… Ах, как обрадуется Брунс, как обрадуется Хембергер… То есть, конечно, в том случае, если и ему удалось бежать. Как будут рады отец и мать…
Вальтер лежал без сна и глядел в темноту; привычное состояние… Отец умирает? Что они с ним сделали? Он не молод, болен… Да, дорогой ценой пришлось расплачиваться за все упущения. Вальтер опять вспомнил долгие ночи, долгие черные, как ночь, дни… Но это уже в прошлом! Он бежал… Он опять на своем чудесном чердаке… То в подземелье, то под самой крышей…
Шаги. Вальтер своим обостренным слухом тотчас узнал шаркающую походку Штюрка. Зачем он поднялся? Не грозит ли откуда-нибудь опасность?
Штюрк вошел в комнату, зажег свет. Он положил на стол большой сверток.
Вальтер сел на кровати.
— Что ты принес, дядя?
— Еду и питье. Завтра рано утром я уйду и не знаю, когда вернусь.
— Куда ты собрался?
— Повидать твоих товарищей.
— Правильно, дядя Густав. Это нужно сделать.
«И побывать у Вильмерсов», — про себя подумал старик. Но об этом он ничего не сказал племяннику.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
I
Густав Штюрк стоял перед угловым домом, выходившим на Фельдштрассе и Гласхюттенштрассе. Он прочел: «Мужская и дамская парикмахерская». Нет, это не здесь. Вот маленькая вывеска у подъезда: «Массаж. Клара Пемеллер, дипломированная массажистка. Второй этаж, справа». Он вошел в дом.
Во втором этаже на его звонок вышла молодая девушка.
— Я хотел бы видеть фрау Пемеллер.