Внутренний враг
Шрифт:
Но сидела Ютанк с понуро опущенной головой, потупив глаза, и время от времени вздыхала.
— Отчего ты вздыхаешь? — спросил я наконец — очень тихо, чтобы не напугать ее.
— О, господин, — проговорила она, не поднимая глаз, — мне нестерпима мысль, что я не могу позвонить в Стамбул, Париж и Нью-Йорк и заказать, с оплатой по доставке, пустяковые, но очень важные для бедной женщины вещи, необходимые ей для сохранения своей красоты в глазах ее господина. Мне нужен телефон в моей комнате, подключенный к международной линии связи, и номер, не зарегистрированный
Что ж, понятно: робкая дикарка из пустыни Каракумы, диких просторов которой не коснулась рука цивилизации, не желала бы, чтобы номер ее телефона фигурировал в телефонном справочнике.
— Он твой, — проговорил я великодушно.
Тогда Ютанк стала напевать с закрытым ртом — мелодия звучала медленно и жалобно. Подняв саблю, она начала ритмично постукивать по клинку, держа его то справа от себя, то слева и двигаясь вместе с ним. Казалось, будто сабля, приковав к себе ее взгляд, увлекает Ютанк за собой, мало-помалу поднимая на ноги.
А вот уже задвигались и ножки — шажки налево, шажки направо. Свет желто-оранжевого пламени вспыхивал на клинке, рябью переливался по телу Ютанк. Танцуя, она принялась рассекать воздух саблей, и свист сливался с напеваемой мелодией. Вдруг сабля завертелась веретеном! Я пришел в ужас — непременно поранится!
Затем, взяв саблю одной рукой за острие, а другой — за рукоять, Ютанк все в том же ритме стала прыгать через нее — вперед и назад. И так грациозно!
И вдруг, опустив конец сабли и вытянув с нею руку, она стремительно завертелась, став на мгновение расплывчатым золотым пятном. В прыжке она взмахнула саблей перед самым лицом! Я был уверен, что клинок заденет ее! Но лезвие лишь разрубило ее чадру на две части. Лицо Ютанк открылось.
Взгляд ее был прикован к клинку, который она держала концом вверх. Голова стала отклоняться назад, заработали бедра, мышцы живота пришли в движение. Клинок, словно поршень, заходил вверх и вниз.
Напеваемая без слов мелодия все больше походила на стоны.
Раскачивание бедер усиливалось, и мое собственное тело невольно подхватило этот ритм. Сопротивляться ему было бесполезно, да я и не пытался. Внезапно Ютанк повернула саблю и всадила ее в пол! Сабля торчала между нами и яростно подрагивала.
Девушка перевела взгляд с сабли на меня и чуть не ошпарила кипящей в нем страстью.
Неуловимым движением она схватила лютню. Из груди у нее вырвался трепетный вздох, и она заиграла мелодию, полную любовной тоски и вожделения. Ютанк пела:
Дай напиться тобой,
Дай глазами напиться тобой,
Рук и ног красотой твоей смелой!
Дай мне выпить дыханьем своим
Тот жестокий твой запах мужской!
Дай мне выпить губами до дна
Сладкий вкус твоей плоти мужской!
Дай напиться, напиться, напиться,
Прежде чем я от жажды умру!
Дай мне пить,
Дай мне пить,
О Аллах, дай мне пить,
Прежде чем я умру от любви
И от страшной в душе пустоты!
Выносить этот песенный плач было выше моих сил, и я крикнул: «Ютанк!» И это рассеяло чары.
Я простоял перед ней не один час и никак не мог справиться с дрожью. Потом я пошел к себе в кабинет и выписал заказ на телефон, который ей требовался. Я подсунул этот лист бумаги ей под дверь, но краешек его оставался у меня на виду. На следующий день я понял, что начинаю заболевать физически: ломота во всем теле, все видится в каком-то тумане. Я просто слонялся без дела, время от времени останавливаясь, упираясь во что-то невидящим взглядом.
Мелькнула мысль, что болеть-то мне совсем ни к чему: а вдруг дела повернутся так, что Ютанк окажется у меня в постели, а я буду ни на что не годен. Хотя я очень редко прикасался к виски, но сейчас подумал, что, пожалуй, небольшой глоток пойдет мне на пользу. У меня хранилась бутылка, чтобы угостить капитана с «Бликсо», когда он прибудет на Землю. Я подошел к буфету, собираясь вынуть ее оттуда, и вдруг на тебе — она исчезла!
Я позвал официанта. Он сказал, что ничего об этом не знает. Я побродил еще немного, не в силах даже присесть! Обслуживая меня за ужином, официант стоял, заламывая руки, и я обратил на него внимание. У него под глазом был синяк.
— Султан-бей, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу, — я пришел, чтобы признаться: это я взял виски.
Но что поделаешь: хотя подвернулась такая шикарная возможность наказать его, я слишком скверно себя чувствовал. Я только махнул рукой, отсылая его прочь. Съесть свой ужин я тоже был не в силах.
Может, мне лучше умереть и покончить со всем этим делом? — лезла в голову мысль, и я уже решил было окончательно и бесповоротно, что лучше этого ничего быть не может, как вдруг появился один из служек Ютанк.
— Ютанк велела сказать, чтобы вы помылись, надели тюрбан и шли в гостиную.
Несмотря на всю свою слабость, я довольно быстро управился с приготовлениями.
Ждать мне пришлось довольно долго. Наконец у двери послышалось легкое пошаркивание, дверь отворилась пошире, и вошла она. При себе у нее было ведро, два незажженных факела и лютня. Ютанк тихо заняла свое место в центре комнаты.
Одета она была как и раньше, только во все красное. Ногти на руках и ногах ярко алели, как и ее чадра. Но Ютанк сидела, уныло ссутулившись и потупив глаза, и только горько вздыхала. Показалась она мне какой-то вялой и равнодушной.
Наконец я набрался смелости и прошептал:
— Отчего же ты вздыхаешь?
— О, мой господин, как же мне не печалиться: целый день я сижу, как в клетке, в единственной комнате с садом. Выйди я прогуляться пешком по дороге, на меня бы неприлично глазели или набрасывались. Нет, не будет мне счастья без БМВ-320, испытанного в авторалли седана с дизель-мотором и пятиступенчатой коробкой передач.
Впервые я почувствовал волну ужаса. Ведь такой автомобиль будет стоить полтора миллиона турецких лир!