Внутренний враг
Шрифт:
— Очень пристально, — заверил его Хеллер.
— Поэтому очевидно: если она утверждает, что вы хороший человек, это не так. Но она не говорит, что вы хороший человек, она утверждает, что вы — атомная бомба. И, разумеется, это не так. Вы, должно быть, какая-то другая бомба — водородная, например. Ну-ка, признайтесь мне откровенно, — он сверился с карточкой, — «Ласковые пальмы», вы можете мне довериться? Я иногда связан клятвой Гиппократа. Конечно, когда это не касается полиции. Но продолжим наш разговор. Вот здесь сказано, что мисс Симмонс все кричит, будто вы убили восемь человек босыми ногами и что однажды она даже сбежала из
Хеллер крепче вцепился в ручки своего кресла.
— Они, конечно, явились, — сказал доктор Кацбрейн. — Да, я все это помню, хотя прошло уже несколько дней. Мы с полицией работаем в очень тесном контакте. Они, кажется, тогда обнаружили в парке восемь тел. Ну-с, что вы об этом думаете?
Руки Хеллера еще крепче вцепились в кресло.
— Однако, — он сверился с карточкой, — Нью-Йорк, вы, должно быть, помните, что я говорил вам о гене «черной вдовы» — эволюционно доказанном научном факте, касающемся женщин. Это яркий случай переноса чувства вины. Изменение роли на ее противоположность. Она завлекала тех бедных невинных мужчин в парк и заставляла их бороться за обладание собою, чтобы насладиться и тем, что ее насилуют, и зрелищем того, как естественное соперничество обезумевших самцов доходит до взрыва и начинается взаимное убийство, служащее дальнейшему разжиганию и удовлетворению ее естественных еексуальных аппетитов. Полиция же разрабатывает другую версию: будто с помощью трупов две соперничающие группировки размечают границы территории, которую не могут поделить между собой. Мы учим полицию, вы понимаете, что и многие дикие животные действительно метят границы своих территорий, но в данном случае они применили неверную теорию. Я указал им на это и в качестве доказательства показал свою диссертацию на тему генетической эволюции женщины из «черной вдовы». Тогда они поняли, что это для женщин естественно, зарегистрировали это дело как соблазнение-изнасилование-убийство с целью сексуального возбуждения и закрыли его. А мисс Симмонс уже находилась в отделении для психопатических пациентов, а потому невменяема, на том все и кончилось.
— Вы намерены держать мисс Симмонс взаперти? — спросил Хеллер.
— О нет! Не отпускать на волю невменяемого преступника — это совершенно противоречит профессиональной этике. Кроме, пожалуй, только данного случая, чтобы сделать одолжение членам муниципалитета — они же, в конце концов, платят нам, и мы должны им служить, мы немного подержим ее у себя. Знаете, она много причинила хлопот отрядам полиции особого назначения. Что-то связанное с протестами против бомб. Если люди хотят быть бомбами, пусть они и будут бомбами. Никогда не стоит посягать на личную свободу. Вы следите, — он снова сверился с карточкой, но не нашел его имени и сказал: — «Советы»? «Советы»? Здесь сказано, что вы вызываетесь для беседы с целью получить советы.
Доктор откинулся на спинку кресла и задумался. Поджал губы, погладил их, затем взглянул на папку с историей болезни Симмонс и потер лоб. Наконец он изрек:
— Ну-с, единственное, что могу вам посоветовать, — это когда обнаружите заблудших женщин, валяющихся со сломанными ногами, оставьте их в покое. — Подумав еще, он добавил: — Да-да, просто оставьте их в покое!
— А мисс Симмонс возвратится в преподавательскую группу? — поинтересовался Хеллер.
— А почему вы спрашиваете об этом?
— Если она невменяема,
— О, чепуха, — сказал доктор, — Если она невменяема, это не будет иметь значения. Все способные люди должны быть по крайней мере невротиками. А уж если она душевнобольная, можно сказать, что она гений! Так что, разумеется, она может преподавать! — Он заглянул в папку. — Здесь сказано, что ее нужно отпустить заблаговременно, чтобы она успела принять свой класс в следующем семестре. Откуда у вас эта безумная идея, что сумасшедшие не могут преподавать в школах? Чтобы только попробовать это, уже нужно быть сумасшедшим!
Доктор снова взялся за бумагу с ножницами, и Хеллер, видимо, решив, что беседа окончена, стал подниматься с кресла. Доктор Кацбрейн на долю секунды отвлекся и тут же порезался. Он вытянул руку и настойчиво помахал Хеллеру, чтобы тот снова сел.
— Я только что вспомнил, зачем посылал за вами! — воскликнул доктор. — Бог мой, да конечно же! Как будто осенило. — Он торопливо порылся в папке. — Дело к тому же важное. Это касается нас, нашего собственного больничного персонала. А он у нас — на первом месте!
Он раскопал большой красный лист бумаги. Поверху, с края до края, бежала надпись «Срочно».
— Ага! Я знал, что мы этим займемся! Персонал больницы жалуется, что вы оставляете мусор, а им приходится убирать!
— Я?
— А кто же! — ликовал доктор Кацбрейн. — Наш персонал занят важным делом. Они каждый час должны делать инъекции себе и больным, должны утром, днем и вечером делать целым палатам инсулиновый шок. У них нет времени подметать полы! —
Доктор наклонился вперед и погрозил пальцем. — Цветы, которые вы ей присылаете, она ломает! Втаптывает их в бетон! Засовывает их в унитазы и забивает канализационную сеть! Так что немедленно прекратите присылать ей цветы!!! Вы слышите?!
Хеллер отстранился от угрожающего пальца и кивнул. Доктор Кацбрейн швырнул папку в мусорную корзину, взял ножницы и порезался.
— Психиатрическая консультация со студентом окончена! Сестра Скрю! Пришлите ко мне Борден!
Хеллер вышел, унося с собой карточку заказа на консультацию. Он настоял, чтобы сестра своей подписью изъяла ее из регистрации как дело завершенное. Джеттеро вышел из здания, и при виде его Бац-Бац вылез из машины и тщательно вытер пот внутри своей кожаной фуражки.
— Смотрю, не выбежал, а спокойно вышел — стало быть, отвертелся. — Он открыл сияющую дверцу старинного такси, снял с сиденья сумку, очевидно, с динамитом. — Как я догадываюсь, сегодня мы подождем со взрывом этого объекта.
Хеллер сел в такси, Бац-Бац закрыл за ним дверцу, снял табличку с предупредительной надписью, бросил сумку на пол машины спереди и сел за баранку. Как только он поднял флажок, полицейское радио выключилось. Хеллер сказал:
— Знаете, Бац-Бац, эти люди с большим приветом!
— Черт побери, и это для тебя новость? Да это же каждому известно. Куда теперь?
— Если тут больше ничего нет, тогда мне лучше быть в офисе.
Бац-Бац рванул с места и рискованно вклинился в поток машин. У меня закружилась голова от зрелища проносящихся на экране улиц, реклам, машин. Я попытался сконцентрировать мысли на состоявшейся консультации. Там, должно быть, много поучительного. Но куда там — у меня болела душа о себе самом, и это не давало мне сосредоточиться.