Внутренняя красота
Шрифт:
Я протянула Даше исписанную тетрадь.
– Ого! Вы что, уже это всё проходили? А мы на третьем параграфе.
– Нет, это я сама…
– А, понятно. Можно тогда я ещё и десятую страницу перепишу?
– Да хоть всё. Не хочешь пойти со мной в бассейн?
– Не, – Даша поморщилась. – Не люблю плавать. А вот на танцы попробую. Мама давно уговаривает куда-нибудь податься, чтобы похудеть.
***
– Делать тебе больше нечего! – сказала за ужином мать, когда я сообщила о своём решении заниматься танцами. – Ульяна, ну какие
– Ты считаешь, что я не могу танцевать? – я насупилась. – Спасибо за поддержку. Говоришь как Арсеньева.
– Я не думаю, что ты не можешь танцевать, – она смягчила тон. – Просто я считаю, что для тебя и так многовато нагрузки. А тебе надо думать о здоровье.
Последнюю фразу я знала наизусть. Всё, что я только и делала – это думала о здоровье. А хотелось хоть немного пожить, думая о том, что занимает любого нормального подростка. Но мать как будто не понимала, что у меня есть личные желания. На всё происходящее со мной она смотрела с удушающей позиции: «только не навреди здоровью».
– Мам, ты помнишь, что сказал мне врач, у которого мы были в прошлый раз? Больше физической нагрузки. Велосипед, плавание, гимнастика, бег. Нужно укреплять спину и ноги. Вот я и укрепляю. На танцах дают много упражнений на растяжку. То, что мне нужно. И это бесплатно.
– Ну ладно, – последний аргумент действовал безотказно.
Иногда в семьях начинаются финансовые трудности. Что до нашей семьи, то эти трудности и не заканчивались вовсе. Оба моих родителя работали. Отец трудился строителем, а мать работала в ближайшем от дома цветочном магазине. Но денег катастрофически не хватало. Случалось, что отцу месяцами не платили зарплату. Мать занимала деньги на жизнь у друзей и родственников. Ещё родители постоянно брали кредиты в банках. Процент был грабительский, и расплачивались они с трудом, окончательно увязая в болоте кредитной бедности.
Я регулярно заговаривала об интересных дополнительных занятиях, но быстро поняла, что это бесполезно.
«Денег нет», – вот и весь ответ.
А в этом году мне повезло дважды. Бесплатный бассейн и бесплатные танцы. Что ещё надо для счастья?
Разве что немного карманных денег.
Летом я неплохо заработала, когда помогала бабушке продавать семечки. Правда, вышла одна некрасивая история, и мне пришлось бросить ту подработку. С другой стороны, я хотя бы легко отделалась.
Мы жили рядом со стадионом, где регулярно проводились футбольные матчи. Все жители нашего небольшого многоквартирного дома ненавидели футбол. Даже мужчины презирали этот вид спорта. И на то были весомые причины. Всё лето на стадионе включали громкую музыку, с раннего утра и до глубокого вечера. Годами я просыпалась в семь утра под песню Аллы Пугачёвой «Беги, беглец, беги» и силилась понять её смысл. Эти глупые песни крутили постоянно. Постоянно!
То была изощрённая пытка.
С апреля по ноябрь на стадионе проводились матчи. На них съезжались команды со всей области. Футбол был радостью для горожан, – кроме тех, кто имел удовольствие видеть все эти игры бесплатно, но видел бы их в гробу. Болельщики вели себя отвратительно: пили
Но были и плюсы.
Мать моего отца, бабушка Маша, сообразила, что на этой футбольной вакханалии можно немного заработать. Она жарила семечки и продавала их на входе. А я ходила по рядам и предлагала весёлым захмелевшим дяденькам «вкусные жареные семечки».
До того случая.
В конце августа должен был состояться значимый футбольный матч. Зрители разместились, ожидая начала игры. Стоял гвалт и свист. Болельщики махали флагами, дудели в трубы, выкрикивали лозунги. На таких сборищах аудитория в основном мужская, взрослая. Мужчины пили пиво, сплевывали на пол, задорно матерились. Я пробиралась по рядам, предлагала семечки. Их у меня охотно покупали. Иногда даже на мороженное давали.
Я забралась на верх, на самый высокий ряд и дошла до отдалённого места, где почти никого не было.
– Желаете семечки? – спросила я, мило улыбнувшись.
Толстый раскрасневшийся мужик бросил на меня оценивающий взгляд.
– Почём?
– Десять рублей за большой кулёк, – я натянула вежливую улыбку и бодро затараторила, – пять рублей за маленький.
– Поди-ка сюда.
Я наклонилась к нему, чтобы показать товар. Мужик схватил меня пониже спины, прижался промежностью. Отвратительный перегар обжёг лицо: я увернулась от поцелуя.
– Люблю таких… молоденьких.
Семечки рассыпались по рядам.
Он был пьян, и я легко вырвалась из вялых рук, попутно обложив словами, за которые мать периодически грозилась надавать мне по губам, потому что «ты же девочка, и выражаться так не должна».
– Сука! – заорал он, когда я ногой столкнула его банку пива на пол.
Бесценный напиток разлился.
Хорошо, что он сидел один на самом верху. Я перелезла по ветке дерева на забор, затем – на крышу соседского сарая. Спрыгнула вниз, ударилась, оцарапала кожу шершавой крышей шифера. Проверила одежду. К счастью, шорты не порвала. А то мать бы меня убила.
Я вернулась домой в молчаливой задумчивости. Родителей не было дома. Брат с жадностью ел пельмени в жирном майонезно-кетчуповом соусе и смотрел «Криминальную Россию». Показывали сюжет про маньяка, насиловавшего девочек в парке.
– Денис.
– А, – он обожал эту передачу и не отводил взгляд.
– Я знаю, что у тебя остались петарды после Нового года. Дай парочку.
– Ага, аж два раза!
Реакция брата была ожидаемой.
– Денис, мне правда очень надо. Я у тебя редко прошу.
– А что случилось? – он всё-таки обернулся ко мне.
– Меня на стадионе облапал какой-то урод.
Брат молчал.
– Старый извращенец, – уточнила я. – Дрочила недобитый.
Денис встал, отодвинул тарелку и полез в ящик.
– Вот, – сказал он, – последние.
– Я тебе потом верну… Хочешь, заплачу? Я на семках немного заработала.
– Не надо! Так бери.
– Спасибо.
Я взяла коробку с петардами и ушла на кухню за спичками. Денис поплёлся за мной.
– Уля…