Внутренняя линия
Шрифт:
Виконт едва сдержался, чтобы досадливо не сморщиться: не объяснять же генералу Згурскому, что китаец — Встречный, да и сам доктор Деладоннель — отнюдь не тот, за кого себя выдает.
— Китаец — подручный Орлинского. Зовут Фен Бо.
— Китаец по имени Фен Бо? — переспросил генерал. — Сергей Владиславович, вы ничего не путаете?
— Никак нет, не путаю.
— Он, случайно, не говорил, как звали его отца?
— Насколько я помню, не говорил.
— Странная история. — Генерал Згурский задумчиво погладил бороду. — Вы говорите, он был подручным Орлинского?
— Да,
— Похоже на правду. — Згурский покачал головой. — Не понимаю…
— Я и сам не все понимаю, — подхватил Виконт. — Вот, скажем, там, в подворотне, когда он остался меня прикрывать… Сначала была стрельба, потом крик, что он исчез, и вопрос «где второй» — то есть я. И вдруг второй обнаружился, за ним погнались. Но я-то в этот момент был уже в подъезде! Значит, погоня увязалась за кем-то еще!
— Если это тот, о ком я думаю, — тихо проговорил Згурский, — то сменить внешний вид ему не сложнее, чем вам приподнять шляпу. Вот только откуда ему здесь взяться?.. Значит, вы добрались до Шапошникова, и он вам помог попасть в лабораторию Дехтерева?
— Так точно.
— Это нужно было Орлинскому и его хозяевам?
— Верно. Хотя, уверен, все это — часть какой-то провокации.
— Так и есть. Теперь слушайте меня. Сегодня вы пойдете со мною.
— Куда?
— В особняк на Сретенке.
— Но меня узнают! В доме охрана.
— Не узнают. Висячие усы, парик, накладки — не узнают. Надеюсь, вам прежде доводилось играть в любительских спектаклях?
— Когда-то приходилось.
— Вот и отлично. Если все так, как вы рассказывали, мы проведем операцию и уйдем.
— Но я вам там зачем?
— Лишний ствол в таком деле не помешает. К тому же оставлять вас здесь нельзя, отпускать — тоже. А там… Если в доме будет ждать засада, я вас пристрелю как предателя.
— Вы делаете меня заложником?
— Если вы что-то значите для советской власти, то да. Но скорее это необходимая предосторожность.
Дверь комнаты приоткрылась. Марья Павловна, шурша длинным подолом старомодного платья, подошла к генералу.
— Пьеро дал знак, что все нормально. Механик ждет распоряжений.
— Где он?
— У Пьеро. Появлялся днем с надзирателем, сейчас приехал один.
— Вы проверили, есть ли за ним наблюдение?
— Проверила. Не видно.
— Хорошо, будьте добры, дайте знать Пьеро — я жду их через десять минут. И еще, прошу вас, загримируйте этого молодого человека. Он пойдет со мной.
Если бы кто-нибудь в этот час увидел хозяина кондитерского салона «Красный пирожок», то пришел бы в изумление. Пьеро стоял рядом с Тимошенковым возле нового французского автомобиля «рено» в новенькой милицейской форме с двумя треугольниками в петлицах и, заложив пальцы за ремень с кобурой, смотрел вдоль улицы. Двое, мужчина средних лет с аккуратно подстриженной бородой и усач с длинной шевелюрой, одетый в летний плащ, вышли из подъезда и направились к автомобилю.
— Здравия желаю, товарищ особоуполномоченный! —
Все четверо сели в «рено».
— Ордер на обыск в вашем особняке готов, — заняв место в салоне автомобиля, сообщил кондитер. — Не бог весть что, но при слабом освещении пройдет.
— Владимир Игнатьевич, но у меня же есть настоящий мандат! — удивленно напомнил Механик.
— Настоящий? Откуда?
Глаза Тимошенкова заметно округлились:
— Ваша китаянка передала записку…
— Очень красивая, тонкое лицо, глаза, как ныне модно говорить, «с электричеством»?
— Похожее описание.
— Час от часу не легче. Сначала Фен Бо, теперь… она.
— Что-то не так? — спросил Пьеро.
— Все так, не обращайте внимания. — Згурский расстегнул верхнюю пуговичку кителя. — Духота ужасная. Что там ваш куратор, Сергей Артемьевич?
— Отдыхает в ванной комнате, связанный, как тюк шерсти. С кляпом во рту.
— Связанный? А если, не дай бог, развяжется?
— Это вряд ли.
— В нашем деле «вряд ли» быть не должно. Его следовало уничтожить.
— Помилосердствуйте, Владимир Игнатьевич! Я этого не могу.
— «Не могу», — нахмурился Згурский. — А надо бы мочь. Ладно, в путь. Я укажу дорогу.
Взрыкнул, просыпаясь, мотор, и автомобиль плавно рванул с места.
— Диспозиция следующая, — сухо объяснял Згурский. — Пьеро, ты остаешься с охраной. В случае необходимости знаешь, что делать.
— Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство! Чай, не впервой, сделаем, как учили.
— Итак, свободный выход на тебе. Механик, высаживаете нас и тихо, не привлекая внимания, ждете у ворот.
— Слушаюсь! — расправил плечи Тимошенков.
— А мы с товарищем идем вовнутрь. И дай бог нам удачи.
Дзержинский медленно шел мимо замершего по команде «смирно!» воинского строя. Мало кто даже здесь, на Лубянке, имел право не то что спуститься, даже поглядеть во двор в эти минуты. Еще несколько дней, и подтянутые курсанты, а теперь — выпускники Особой военной интернациональной школы, сменив имена и фамилии, отправятся по заданию командования в Польшу, Венгрию, Германию, чтобы организовать боевые группы Коммунистического Интернационала и с оружием в руках ускорить грядущую мировую революцию. Дзержинский всматривался в лица выпускников, но мысли его были далеко.
«Завтра Сталин должен отправляться на Кавказ, — думал он, — уже завтра. А вопрос с военным троцкистским подпольем так и повис в воздухе. Если Иосиф уедет, в одиночку довести дело до конца будет крайне сложно. За Сталиным — молодая поросль большевиков. Они видят в Иосифе своего вождя. И правильно видят: кому же, как не ему… Еще совсем недавно казалось, что операция идет как по накатанной. И вдруг эта нелепость с поездом! Не надо было миндальничать с латышами. Подумаешь, месяц назад восстановили железнодорожное сообщение… Надо было послать на пограничную станцию целую роту — сразу отцепить паровоз. Но кто ж знал, что белые решатся на такое!