Внутренняя линия
Шрифт:
— В чем оно заключается?
— Мичман предложил объединить усилия. На заводе «Рено» якобы знают, что автомобили пойдут в Россию, но из-за хороших прибылей согласны закрыть на это глаза. От изготовителя машины должны прибывать в сопровождении механика — для устранения неполадок и обучения местного персонала обслуживанию машин. Протасов готов добиться моего приема на работу в концерн в качестве такого механика.
Кроме того, он сказал, что в Москве у него остался добрый приятель еще по службе — сейчас он в немалых чинах в штабе Красной Армии и, без сомнения,
— Весьма пагубная иллюзия, — чуть заметно скривил губы Варрава. — Теперь слушайте меня. Как мы уже говорили, предложение вы должны принять. Не без колебаний, но не затягивая. Далее. Специально для вас изготовлен ящик с двойным дном — для инструментов. В скрытом контейнере там находится литовский паспорт и удостоверение судового механика парохода «Сен Кристоф» британской компании «Аркос». Там же — крупная сумма в советских рублях и двести фунтов стерлингов. И подробные инструкции на случай перехода на нелегальное положение. В среднем корабли «Аркоса» бывают в Петрограде раз в два дня. Вы можете подняться на борт любого из них.
— Есть.
— Не беспокойтесь о вашей семье — они будут продолжать исправно получать оговоренное ранее денежное содержание вплоть до вашего благополучного возвращения.
— Благодарю вас, Георгий Никитич.
— Это лишнее. В России, конечно же, вам быстро объяснят, что бумаги Кречетникова не стоит никуда везти и лучше всего их использовать на месте. Соглашайтесь и начинайте собирать специалистов. Вот адрес. — Полковник достал из кармана исписанный лист бумаги. — Прочтите, запомните и верните мне. Как только дело пойдет, отправьте сообщение такого содержания: «Уважаемый Константин Николаевич! Надеюсь, вы в добром здравии. Сейчас мы снова начинаем большую работу, и я был бы рад видеть вас рядом с собой в прежнем составе. Безмерно уважающий вас, Тимошенков». Все понятно?
— Так точно.
— Если, паче чаяния, вы будете работать под чрезвычайно плотным наблюдением ОГПУ и активная деятельность окажется невозможной, в телеграмме вместо «Безмерно уважающий вас» напишите «С неизменным уважением». Это будет означать, что вам необходима помощь. Кроме того, если вам в Москве понадобится, так сказать, силовая поддержка, — Варрава достал из кармана тужурки блокнотный лист, — вот здесь варианты паролей и отзывов, а также места и условия конспиративных встреч. Прочтите и запомните.
— Слушаюсь, господин полковник.
— Что-нибудь еще говорил наш «аргентинец»?
— Так точно. Он проявлял тревогу по поводу генерала Згурского.
— Статья в «Пари трибюн»?
— Вы уже видели?
— Странный вопрос. Видел.
— Извините.
— Скорее всего письмо, выдержки из которого опубликованы в «Пари трибюн», советская фальшивка. Сейчас наши люди выясняют, каким образом оно попало в газету. Полагаю, сам же Протасов всю эту чехарду и устроил. Но в одном он не просчитался —
ГЛАВА 21
«Чтобы победить, главное — не думать о спасении»
Комиссар Рошаль с силой опустил телефонную трубку на аппарат и процедил сквозь зубы:
— Дерьмо!
— Мсье Згурский все еще отсутствует? — сочувственно глядя на шефа, поинтересовался старший инспектор Клебан.
— Генерал отправился в командировку — инспектировать торговую сеть компании. На этот раз, кажется, в Польшу.
— Вы думаете, он скрывается?
— Искренне надеюсь, что нет.
— Так и есть. Он добивается личной встречи и обещает скорейшую помощь, какую только можно.
— Завтра же передайте нашему дорогому благожелателю, что вы организуете ему встречу со Згурским в ближайшие пару дней. Все запомнили?
— Так точно.
— Выполняйте.
Тимошенков открыл дверцу, собираясь выйти, и тут же к автомобилю порхнула миниатюрная девушка восточной наружности.
— Такси свободен? — прощебетала она.
— Прошу вас, мадемуазель. — Варрава указал на освободившееся место.
Машина тронулась. Сергей Артемьевич глядел ей вслед, пока авто не скрылось за поворотом, затем взял покупки и зашагал к дому.
«До чего все же прекрасен май в Париже», — думал он.
— Быть может, стоит объявить его в розыск?
— А что это даст? Если он действительно в Польше, искать его на территории Франции бессмысленно.
— Но вдруг он решит вернуться. Его можно будет арестовать, как только он пересечет границу.
— Арестовать? За что? За то, что пропавший неизвестно куда мсье Рафаилов жалуется своей любовнице на неучтивость генерала Згурского? Будем смотреть правде в глаза: ему не за что любить этого позолоченного нувориша, более того — есть за что презирать. Однако это не повод для ареста.
— Но в письме явно говорится о прямой угрозе, о головорезах, которыми окружен этот неистовый русский. Как нам достоверно известно, он на самом деле не слишком уважает ни наши законы, ни наши традиции. Чего только стоит история с разгоном профсоюза на его заводе!
— Не уважает, — признал комиссар Рошаль. — Но и не нарушает. У нас нет оснований не то что для ареста, а даже для задержания более чем на сутки. Но и в этом случае можно не сомневаться — спустя полчаса после его задержания здесь соберется армия лучших парижских адвокатов, жаждущих нашей крови.
— Что же вы предлагаете?
Рошаль бросил на подчиненного гневный взгляд:
— Вести расследование. Этот самый, — он поглядел на передовицу лежащей перед ним «Пари трибюн», — Вилли Спичек — прибыл?