Внутри себя

Фостер Алан Дин

Ористано сидел молча, пока последствия удара, нанесенного первыми словами машины, не прошли, и его сердце стало стучать ровнее.

– Я был бы прав, решив, что опасность неминуема?

– Да. Она близка, но у нас еще достаточно времени, чтобы защититься.

– Как? Как, по-твоему, я смогу бороться с опасностью, когда ты не можешь определить ее природу, источник и противников?

– Вы, люди, одержимы временем. Запомни, что, когда я говорю о времени, мое представление о нем значительно отличается от вашего.

– Не читай мне лекций.

– Я не мог бы осмелиться

на это. Просто напоминаю тебе, что когда я говорю, что у нас достаточно времени для защиты, этого достаточно, чтобы переубедить тебя.

Да, подумал Ористано, если прекратится цепь этих «я не знаю».

– Пожалуйста, еще чашку кофе, – попросил он.

– Баварского? – спросил модуль.

– Нет, турецкий. Самый крепкий, какой только ты можешь сделать.

– Да, сэр.

– Угроза, – сказал Коллигатар, – невероятно извилиста и чрезвычайно хитроумна. Я не уверен, что преступники сами не сознают, насколько они умны. Это может быть умышленным, попыткой смутить нас.

– Значит, их больше, чем один.

– Гораздо больше, нужно сказать. Эта-то сложность и страшна. Их замысел настолько тонок, что, вероятно, до конца не ясен самим создателям. В нем слишком изысканная логика. Если они сами не могут предсказать, как их угроза проявит себя, этого не могу ни я, ни любая защищающая меня служба.

– Мне кажется, что если бы ты мог принять на себя это очень трудное дело, то разобрался бы в делах.

– Я хотел бы, чтобы простой дедукции было достаточно, чтобы сорвать маску с лица угрозы, Мартин, но сейчас не тот случай.

Ористано провел пальцем по своим губам. Его мозг работал с предельной нагрузкой. Если природа угрозы слишком сложная или неясная для Коллигатара, не было никакого смысла бороться с ней.

Он почувствовал полную беспомощность. Недостаток информации всегда вызывал у него такие ощущения. Мартин удивился бы, если бы Коллигатар чувствовал себя сейчас так же. В нем были запрограммированы эмоции, чтобы он лучше понимал людей, но Ористано не мог вспомнить, находилась ли среди них тревога.

– Что мне делать?

– Проявлять терпение, которым ты прославился среди коллег, Мартин. Будь терпеливым и жди. У нас есть и другая работа. Люди зависимы от нас каждый день, в смысле получения пищи, здоровья и мира. Мы должны не только делать вид, что все в порядке. Мы должны сделать так, чтобы все было в порядке.

– Вот почему ты не хочешь, чтобы я собирал штат?

– Одна из причин. Они являются блестящей группой, один или двое, в некотором смысле даже превосходят тебя, правда, без твоих административных способностей.

Мартин кивнул, представляя, кто из штата мог превосходить его. Мак Реди? Нет, конечно, не он. Навотски? Возможно.

Его мысли мелькали в беспорядке, и это было неприятно.

– Ты должен понять, что мне будет трудно продолжать работать, словно все идет по-прежнему. Особенно после твоего заявления.

– Я знаю, но мы должны. Будь уверен, Мартин, я буду держать тебя в курсе дела по мере его развития.

– Очень хорошо. Нужно ли принять какие-нибудь дополнительные меры безопасности?

– Никаких.

Насколько я могу предположить, штурм будет направлен не на меня… Лично.

Коллигатар имел в своей программе элементарное чувство юмора.

– Значит, никакой дополнительной охраны?

– Никакой. Это может насторожить наших противников. Они закамуфлируют свои намерения. Это может стать смертельно опасным.

– Я понимаю. Мне будет очень тяжело работать, зная то, о чем ты рассказал мне.

– Уже близко зима, – сказала машина. – Я могу предсказать несколько ранних бурь в Центральной Европе. Это послужит мне причиной переехать на зимние квартиры пораньше, по крайней мере до тех пор, пока угроза не минует.

Ористано не смог скрыть слабой улыбки.

– Но ты уже предсказал теплую зиму для этой части континента.

– Верно. Правда удается мне лучше, чем уклончивость. Такова специфика человека. Ложь обеспечит тебе необходимый предлог.

– Я подумаю, – Марта расстроится, если он отменит обед с итальянским послом. Неудобно! Впрочем, вечер с симпатичной женой дипломата подождет.

– Я посмотрю. Учитывая серьезность угрозы, я согласен, что мне лучше находиться все время рядом с тобой.

– Это было бы удобно, – произнесла машина, хотя было трудно понять, сказала она это, чтобы польстить или успокоить Ористано. Ежедневно практикуясь в международной дипломатии, Коллигатар стал искусным льстецом.

– Мы подождем и разберемся в проблеме. Мы не подадим вида, что происходит что-то необычное, пока не придет время действовать.

– Надеюсь, ты не будешь откладывать это до последней минуты?

– Не планирую, Мартин. Самосохранение во мне запрограммировано. Я здесь, чтобы служить человечеству, и выполняю эту работу со всей серьезностью. Уверяю тебя, я приму все необходимые меры, чтобы сохранить себя для выполнения задачи. Это цель моей жизни.

Ористано улыбнулся и кивнул.

– Я замечаю твою настойчивость, Мартин. Это отличает тебя от других: твоя способность работать со мной все время в согласии. Однако я должен сказать тебе, Мартин, что не могу обещать последнего, поскольку опасность не похожа на те, с которыми мне уже приходилось встречаться.

Ористано сидел молча, пока механический повар не объявил, что кофе готов. Взяв чашку, Мартин напугался. Его пальцы тряслись. Это было невероятным. Нервы старшего программиста всегда отличались прочностью, как у хирургов, футбольных вратарей и тибетских лам.

Коллигатар ничего не заметил, и Ористано унял дрожь в пальцах.

Но только в пальцах.

2

Эрик Эббот разглядывал свой гамбургер и раздумывал, как много в нем элементов с Юпитера. С тех пор, как власти Мирового Космоса начали разработку органических соединений на Титане, чтобы восполнить недостаток земных протеинов, постоянно ходили слухи, будто настоящие органические продукты накачивались искусственными веществами, производными метана. Некоторые остряки стали называть получаемые результаты воздушными бургерами или безвоздушными бургерами.