Во цвете самых пылких лет
Шрифт:
— Да при чем здесь, Васька, мать? Ей-то, может, и все равно. Книжка мне нужна, мне самому, понимаешь? Причем сейчас, теперь именно!.. Да ладно, чего уж там…
Васька, хоть и выглядел виновато, но глаза у него были удивленные, и Славка горько подумал: неужели он до сих пор не понял, что книжка — не просто вещь, которую можно купить, или продать, или обменять? Что она может быть дорога человеку еще и чем-то другим — тем, что в ней скрыто?
На другой день Славке стало легче, а температура упала даже до нормальной. Он был поглощен процессом своего выздоровления:
— Одрябли.
О руках:
— Пальцы утратили гибкость.
О голове, наконец:
— Нет твердости мышления.
Ни на какую работу он, конечно, не пошел. Сказал Ваське:
— И ты тоже не ходи. Мне одному будет скучно.
Васька подумал, помялся и махнул рукой: да ну ее, в самом деле, эту овощебазу, с ее стасиками, бичами, махнюками, талинами христофоровнами… Имеет он или нет право побыть день с выздоравливающим другом, а не гнуть горб с утра до вечера, круглое катать, плоское таскать? И еще ему не хотелось встречаться со Стасиком, намекавшим на какой-то разговор, который может между ними состояться. Завтра будет день в конце концов! И Васька словно снова ощутил больной, острый удар Стасиковой костяшки в свой позвоночник.
Они чинно позавтракали в дешевой столовке и отправились гулять по городу. Глазели на витрины, цветочные клумбы, изучали объявления, заходили в магазины, справлялись о ценах на товары. Идти на пляж, на жару, друзья все-таки остерегались: Славку еще немножко познабливало. Однако напрасны были страхи и предосторожности — к обеду они все равно оказались там и ныряли, и загорали, и, растопырив глаза, выскакивали из воды, преследуя визжащих девчонок.
Славка недолго занимался такими веселыми делами. Он перестал купаться и то лежал на гальках, притихший, то начинал крутиться на одном месте, кусая ногти.
— Что с тобой? — встревожился Васька. — Опять заболел, что ли? А ну-ка пошли отсюда!
— Нет, я один пойду, а ты купайся! Мне надо идти, понимаешь? Я хотел к вечеру, но чувствую, что уже не могу. Ведь я ее больше двух суток не видел.
— Кого?
— Да Мариамку, кого же еще?!
Васька вздохнул и сказал:
— Хоть бы ты меня познакомил. А то все — Мариамка, Мариамка…
— Ладно, приходи в парк вечером, там встретимся!
Что за радость купаться и загорать в одиночку? Три раза они приходили на этот пляж, и два раза Славка покидал его ради какой-то Мариамки. Вот и говори тут о верной мужской дружбе!
38
При виде Славки Мариамка чуть кивнула, сухо поздоровалась и снова застыла за прилавком: надменная, точеная голубоглазая азиатка! Славку смутил такой прием: он остановился чуть поодаль и промямлил:
— Вот… пришел…
— Я вижу. Ну как, сходил тогда в баню? Купил арбузов?
— Ага. Сходил. Купил.
— Ты хоть бы голову-то вымыл, когда сюда шел, врун несчастный! Уходи давай!
Славка понурился, у него защипало в горле. С трудом он произнес:
— Я правда наврал тебе тогда,
— Ах, заболел? Ну, ну. Что еще?
— И еще я тебе про хозяина все наврал. Мы с другом, с которым приехали, живем не на квартире, а в заброшенной сарайке на берегу. Мы и еще один грузин. Кандидат наук.
— Даже так? — Мариамка вздернула брови. — Ну что же, неплохая компания.
От холодного взгляда девчонки у Славки стыла кровь. Все, все, Мариамка больше не любит его! И продолжал отчаянно и обреченно:
— Мы все деньги по дороге в карты проиграли.
— Так вы, оказывается, еще и игрок? Картежный игрок? Ска-ажите пожалуйста, как интересно!..
— Нас там обжулили два приятеля, это мы уже потом поняли. Обжулили и удрали, пока мы не опомнились. А сейчас мы днями на овощебазе работаем, деньги на билеты зарабатываем. Дома-то неудобно просить — что же, сами ведь виноваты.
— Опять врешь, наверно… — вздохнула Мариамка. — Почему я теперь должна тебе верить?
— Нет, я тебе больше врать не буду. Все сейчас по правде сказал.
— Значит, вы правда деньги проиграли? — Мариамкин взгляд потеплел, стал жалостливым. — Хочешь, я тебе дам на билет? У нас сегодня получка была.
— Взять деньги у женщины? — Славка принял позу дяди Шалико. — Нэт! Н-ни-ког-да! Да ты не беспокойся, Мариам, мы же ведь заработали. Да еще тут за одно дело десятку выручили…
Славка вспомнил Стасика, и у него испортилось настроение.
— Ты пойдешь сегодня гулять со мной, Мариамка? — спросил он угрюмо.
Она молчала, переставляя на полке товары. Затем посмотрела мимо Славки на пыльный каштан за окном и сказала:
— Пойду.
39
Вечером снова было людно в городском парке. Васька с удивлением прочитал объявление, что сегодня, такого-то, здесь состоится вечер поэзии. А ему помнилось, что во вторник. Ну, значит, кто-то ошибся или же вечер перенесли. На летней эстраде опять играл духовой оркестр военных моряков, и Васька направился туда, на плавные звуки вальса. Подошел и стал смотреть на музыкантов, на их золотые, отливающие поздним солнечным пламенем трубы. Дирижер, молоденький лейтенант, мало того, что очень старался, — он прямо жил мелодиями, что выдували его подопечные. Приседал, когда музыкант выводил трудную ноту, восхищенно качал головой, когда кому-нибудь что-нибудь особенно удавалось. Стоило сфальшивить, и он очень расстраивался, начинал махать руками энергичнее, чем надо, и получался сбой в мелодии.
Вдруг Ваську кто-то осторожно взял за руку. Он повернул голову и увидел Музу, очкастую длинноносую девчонку, с которой познакомился на танцах. Она глядела гордо и таинственно, держала в руке тюльпан и тюльпаном этим ударила Ваську легонько по щеке.
— Здравствуйте, Василий, обманщик, — ласково пропела Муза. — Почему вы не пришли позавчера, коварный? А я вас ждала, весь парк обегала… обошла… Впрочем, это я так просто… гуляла… Да, гуляла, любовалась природой, и все такое… Вы мне не верите?