Во имя Мати, Дочи и Святой души
Шрифт:
Когда ищущие руки стали настойчивыми как клещи, Соня, оценив момент, подтолкнула Олю, также раскрытую навстречу гостю.
– Олечка лучше, Олечка мягче, – приговаривала Соня, и ловко переменила направление бурного потока страсти.
– Ай, горячая, ай сдобная, – бормотал гость.
– Значит, прохладись немного, – Соня поднесла гостю стакан к самым губам, наклонила.
Тот вылакал, не отнимая рук от ольгиных холмов.
– Ну и ладно, можно идти. Всё во славу Госпожи Божи, все – создания Её-Их, – вернулась Соня
И закрыла за собой одну дверь – чтобы открыть вторую, где алкала мира в душе страждущая попутчица.
– Пошли дальше, душа ищущая. Сошел мир хоть немного?
– Так хорошо, девочки вы светлые, так хорошо! Где же вы учились? Такие маленькие, а так говорите складно и правильно, лучше любого бородатого батюшки в церкви.
– Батюшки в церкви говорят про мужского Бога подмененного, – твердо выговорила Соня – как оттолкнула непрошенный призрак. – Соблазняют сойти в бездну адову. Не мы говорим, Госпожа Божа через нас истину вещает.
Все вышли на улицу.
– А ничего, что сестра Оленька одна с этим черным осталась? – обеспокоилась Клава.
– Ничего. Он заснет через пять минут. И проснется так, что ничего не вспомнит – во дворе. Зато получил, чего хотел. Мы-то весталки девственные, а сестре Ольге можно, она давно червем траченная. Ничего, только прибудет ей. Еще жрицы богини Астарты служили паломникам в храмах, – добавила Соня, словно отличница, отвечающая урок, – а мы от всех вер лучшие зерна собираем. Среди плевел. От мусульман – подмывание, от Астарты – служение телом… Таких ладей у нас много, – гордо добавила Соня. – А эту ищущую можно сразу в корабль привести.
И засмеялась, довольная:
– Ну, здорово ты его, сестричка, на жалейку взяла! Защемила – не вырваться!
Но Клава не улыбнулась похвале. Ей было неинтересно про этого тупого кабана, который припал как к корыту с помоями – и не мог оторваться, хоть режь его.
14
Сопровождаемые молчаливыми боровками, которым так и не пришлось отличиться, они проехали на метро и вернулись в свой корабль. У Сони оказались ключи, не понадобилось Свами беспокоить.
– Как хорошо, как покойно здесь, – повторяла попутчица. – Город, а словно бы деревня. В деревне люди чище.
– Везде люди чистые, если Госпоже Боже поклоняются, – сурово заметила Соня.
– Конечно, конечно, – торопливо закивала попутчица. – Вы все такие… такие… светлые и удивительные!
Она не переоделась ведь с тех пор как ушла с Невского шума, даже очков своих в европейской оправе не сняла – а уже не казалась эффектной дамой, одетой словно с витрины. Смирение, значит, важнее костюма.
Боровки уползли к себе, а они втроем подошли к двери в комнату Свами.
Соня как всегда смело распахнула дверь без стука.
Свами стояла на коленях. Плащ ее серебристый был приспущен и она косым взмахом через плечо ударила
– Мы вернулись с поиска, сладкая Свами, – доложила Соня. – Новую ищущую уловили.
– А? Да? Сейчас… Что-то рвение во мне заснуло, сестрички. Помогите бедной рабе Госпожи Божи, разбудите душу задремавшую.
Свами встала, протянула Соне любалку, роняя с себя приспущенный плащ.
Клава, притянутая внезапным порывом, подошла и поцеловала Свами, воплощенной Мати Божи по очереди в оба соска долгими поцелуями, играя язычком и подсасывая.
Так ведь и должна поступать Доча – припадать к щедрым сосцам материнским!
Мати Божа воплощенная прижала ее головку к грудям.
– Ой, сладенькая моя, дочка возлюбленная.
И оттолкнула.
– Так разбуди душу мою задреманную, сестричка.
Соня почтительно порола свою сладкую Свами – осторожно, только что разгоняя приостывшую кровь.
– Ну хорошо. Подай, – и завернулась в поданный Клавой серебряный плащ.
– Ты пришла? Ты ищущая?
– Да, – пролепетала попутчица.
– Видишь, у нас тут Слабодное Сестричество. Все равны в любви, все учим подруга подругу и все учимся.
Клава ожидала, что Свами теперь побеседует с попутчицей ласково. Но тон переменился – внезапно. Иссиние глаза обожгли:
– Так зачем ты пришла?! Думаешь, легко от греха освободиться?! Жила в грязи, в грехе и избежании, золотому тельцу служила, утробу свою тешила, лоно продавала! Валяйся в грязи дальше! Оглянись на жизнь свою страшную! Где душа была?! Пошто молчала?! Всё тлен и смерть вокруг тебя!
– Не отталкивай меня, – заплакала попутчица. – Сама вижу… Смысла нет… Одна пустота… Грызут только друг друга… Правды не найти… Не оттолкни… Должна с вами… Ничего не нужно, постыло всё… Отдам всё, только приюти, согрей душу!. .
Свами помолчала, успокаиваясь.
Заговорила наконец назидательно:
– К нам в Сестричество попасть трудно. Заслужить надо. Только Госпоже Боже поклоняться, ложных богов забыть. От корысти отказаться, жить послушанием и молитвой. Слово каждое выполнять, которое через меня Госпожа Божа тебе повелит. Сможешь?
– Смогу, госпожа…
– Надо говорить: «Сладкая Свами», – мягко подсказала Соня.
– Смогу, сладкая Свами. Хочу и смогу.
– Ну так чего ж ты до сих пор в этом греховном платьи пуговчатом здесь стоишь?! – снова загремела Свами.
Путаясь в петлях, попутчица стала поспешно раздеваться.
Обнаженная – она сразу сделалась близкой и дорогой Клаве. До чего же разделяет всякая одежда, мешает понять и слиться душами.
Свами подтвердила:
– Тряпки эти – мягкий гроб походный для живой души. Сестричка Соня, отведи ее – облегчить изнутри. И побольше боровков призови, чтобы стыд и страх содрала так же, как тряпки эти греховные.