Во имя отца
Шрифт:
— Вы можете встать? Дайте-ка мне свою руку.
С его помощью она встала и нетвёрдой походкой прошла несколько шагов.
— У меня что-то с головой.
— Вам ввели дозу морфина. Это скоро пройдёт.
Они услышали стон. Мирек тёр глаза руками, Аня быстро подошла к его гробу, встала на колени у изголовья и взяла его за руку. Гоголь не знал польского, но её быстрые фразы, видимо, были объяснением чего-то важного. Он услышал, как Мирек задал несколько вопросов. На некоторые из них она ответила очень кратко, буквально одним словом, а на некоторые вообще не смогла ответить. Затем она помогла ему встать на ноги.
— Добро пожаловать в Москву, Мирек Скибор. Вы были в забытьи в течение шести с половиной часов. Меня зовут Борис Гоголь.
Мирек потряс головой, затем пошёл нетвёрдой походкой по направлению к русскому и протянул ему руку. Гоголь пожал её очень крепко. Мирек спросил его:
— Как мы попали сюда из Варшавы?
Гоголь в недоумении пожал плечами.
— Об этом я знаю немногое. Мне было заранее известно только о самом факте и времени вашего прибытия, и что человек, который доставит вас сюда, скажет следующий пароль. «Я возвращаю вам ваших детей», а я должен буду на это ответить. «Я ждал их».
— А как выглядел этот человек?
— Он был в форме майора Советской Армии.
— У него не было явно фальшивых усов?
Гоголь широко улыбнулся и сказал:
— Да, да… И он всё время проверял, на месте ли они.
Мирек кивнул, провёл рукой по лицу, осмотрелся вокруг и спросил Гоголя:
— Где мы будем жить?
Гоголь указал на дверь в задней стене и извиняющимся тоном произнёс:
— У меня тут очень скромное жилище, переоборудованное из гаража… Пойдёмте, я согрею вам чаю.
Они проследовали за маленьким русским в небольшой коридорчик и оказались в крохотной комнатушке. Первым бросилось в глаза огромное количество книг. Они занимали почти все пространство от пола до потолка. Книги лежали и на столе, и на ветхом ковре. Гоголь освободил от них два старых кресла, которые стояли перед электрическим камином, и усадил на них своих новоявленных гостей. Затем он прошёл в крошечную кухню и, повозившись с допотопным чайником, вернулся с подносом в руках. Налив чай Ане и Миреку, он убрал книги с потрёпанного стула и уселся на него. После небольшой паузы он сказал:
— У вас, видимо, было очень запоминающееся путешествие.
Аня ответила за двоих:
— Мы очень рады, что оно наконец закончилось.
Гоголь опять улыбнулся.
— Чем тяжелее дорога, тем приятнее оказаться дома. Конечно, это нельзя назвать домом, но я сделаю всё, что смогу, для того чтобы вы чувствовали себя достаточно комфортабельно. Моё жилище уж очень захламлено, но вы всё равно здесь долго не пробудете.
Мирек спросил Гоголя:
— Вы тут живёте один?
Беспомощно разведя руками, русский ответил:
— Да, но со мной живут мои книги. Они — это мои друзья и семья. Здесь я проживаю временно. Я не должен был брать их с собой, но я не могу без них жить.
Аня спросила его, неужели он прочёл все эти книги.
Маленький человечек кивнул:
— Да. Некоторые я даже перечитывал по многу раз. Сквозь их страницы я вижу окружающий меня мир.
Мирек решил перейти прямо к делу.
— Так что же мы должны теперь делать?
Гоголь сделал последний глоток чая и аккуратно поставил чашку на стол. Когда он вновь поднял на них взгляд, он как будто преобразился.
— С данного момента вы будете подчиняться мне. Это последняя фаза операции, и я целиком за неё отвечаю. Все спланировано до мелочей. И этот план должен выполняться очень точно. В этом ключ к успеху, залог того, что все мы выживем.
Мирек твёрдо сказал:
— Я доверяю вам. Что с Аней? Она останется здесь?
Гоголь склонил свою голову в сторону девушки.
— Да, она остаётся.
Взглянув на часы, он продолжил:
— Сейчас наступило восьмое февраля. Профессор Шафер должен будет осматривать Андропова в институте завтра в одиннадцать тридцать утра. Его заберёт из отеля академик Евгений Чазов примерно в одиннадцать. Детали замены Шафера я объясню завтра. Там всё должно пройти с точностью до минуты. Поездка от гостиницы до института займёт от пятнадцати до двадцати минут. После консультации вы вернётесь обратно в отель. Вы постараетесь отговорить Чазова провожать вас. Это будет нетрудно. Шафер известен своим жёстким характером и капризами.
Мирек заметил:
— На первый взгляд все довольно примитивно.
Гоголь согласно кивнул:
— Все гениальные планы просты. Но не ошибитесь. Тут множество деталей, с которыми нужно быть очень внимательным, иначе весь план рухнет.
Мирек наклонил голову и тут же задал давно интересовавший его вопрос:
— Так каким же образом я должен его убить?
Гоголь встал со своего стула.
— Пойдёмте, я вам все покажу.
Мирек встал и взглянул на Аню. Она покачала головой и отвернулась. Мирек проследовал за Гоголем в соседнюю комнату. Это, видимо, была спальня. Там стояли две узкие кровати, небольшой стол, комод и вешалка для одежды. На ней висел отличный тёмно-серый костюм. Гоголь указал на него.
— Я хочу, чтобы вы померили его вечером, перед тем как лечь спать. По-моему, он вам будет в самый раз. Если же не подойдёт, то утром будет другой. В шкафу стоит пара туфель. У них немного приподнятые каблуки. Их тоже примерьте. Они должны вам подойти.
Указав на стол, он добавил:
— Здесь книги по нефрологии. Я подумал, что вы бы не отказались немного освежить свои знания в этой области.
Мирек почти не слушал. Он смотрел на четыре фотографии, висевшие на стене. На них был Стефан Шафер анфас, в профиль и сзади. На фотографиях анфас он самодовольно смотрел в камеру. Мирек внимательно изучил фотографии и подошёл к зеркалу, чтобы фото попали в его поле зрения. Сходство было поразительным. Правда, Миреку необходимо было немного подстричь усы и утолщить брови. Лицо у него было несколько уже, чем у Шафера, но это было практически незаметно. Напряжение, сидевшее в Миреке, заметно ослабло. Он чувствовал, что маленький русский все держит под контролем.
Гоголь подошёл к комоду и достал оттуда плоский кожаный чемоданчик. Он положил его на стол и аккуратно открыл, говоря:
— Даже в нашем компьютеризованном и автоматизированном мире врачи любят пользоваться обыкновенным фонендоскопом.
Мирек увидел обычный аппарат, бережно завёрнутый в кусок бархата. Гоголь осторожно поднял его за скрещение наушников. Металлическая головка в виде воронки засветилась у Мирека перед лицом. Гоголь очень осторожно положил головку на левую ладонь, сказав Миреку: