Во мрачной тьме
Шрифт:
Варп – это плохо. Очень плохо. Хуже варпа нет вообще ничего. Но без него никак. Но все равно, варп – это очень, очень плохо. Потому что в варп – это измерение не пространства и времени, а измерений душ и эмоций.
В варпе число «пи» может быть равно и десяти, и минус трем, и неопределенности.
Одновременно.
В варпе время может идти с любой скоростью, в любом направлении.
В варпе можно намотать облако на вилку, надеть на голову ощущение легкости бытия и скрутить в самокрутку эхо первого убийства.
В варпе тебя может вздрочнуть собственный хер.
И кончить.
А еще в варпе живут сущности, рожденные из самых сильных и самых
– Представь, что есть дверь, через которую целая орда демонов может вырваться в наш мир, стоит лишь на миг ослабить запоры, - говорил Герман. – А теперь представь, что эта дверь находится у тебя в голове. Это и значит быть псайкером.
Еще он рассказывал, что граница между измерениями иногда может истончаться, и тогда варп начинает оказывать влияние на материальный мир. В частности, это часто проявляется мутациями. Да, именно теми, с которыми Вертер недавно столкнулся. Ибо мутация – это не только и не столько влияние на геном внешних факторов, таких как радиация или химические агенты. Прежде всего, мутация – это отражение изменения души. Простой благочестивый слуга Императора и выглядит как нормальный человек, ибо человеческий облик священен и совершенен. Но запятнанная душа не замедлит проявить себя, наградив обладателя несколькими лишними глазами, костяным панцирем, щупальцами вместо конечностей или иными ужасающими уродствами, которые никогда не могли бы возникнуть из-за естественных и рукотворных мутагенов. Именно поэтому слова литании ненависти гласят: «Быть добычей – судьба мутанта. Смерть – вот судьба всех мутантов».
– И что, убивать только за это? – Вертера такой подход поначалу удивил. – А если они не агрессивны и вообще не мешаются под ногами?
– Вчера в Черных Трюмах ты не сомневался. Мне даже показалось на секунду, что ты сможешь стать достойным слугой Императора, - Герман нахмурился. – Чем ты слушал? Мутация – лишь следствие. Она вторична по отношению к порче души. Корабельные упыри стали упырями, потому что променяли тяжкое, но человеческое бытие на участь хищников, каннибалов и падальщиков. Они думали, что бежали из оков, что больше не будут рабами. Ха! От себя не убежишь. Особенно на космическом корабле, где граница между варпом и реальностью всегда тоньше, чем хотелось бы. Ты ничего странного не слышал с момента, когда мы начали переход?
– Да. Слышу иногда шепот. Я помню его по своему заточению, но сейчас он почти незаметен. И еще иногда кажется, словно снаружи что-то скребется. От всего этого почему-то помогают молитвы. Не знаю как, но это работает. Без них бы спать не мог.
– Тебе не кажется, просто высокая пси-чувствительность, - Герман нахмурился. – Мы летим сквозь владения демонов, и они пытаются прорваться на корабль.
– Это плохо?
– Пока цело поле Геллера – нет. А если оно отключиться… давай не будем говорить о плохом. Тебе достаточно помнить, что варп опасен, и опасны все, кто с ним соприкасается.
– Ты в том числе?
– И я в том числе. При всех перечисленных угрозах, варп также является ключом к огромной силе, и не использовать ее просто глупо. Разумеется, при соблюдении всех мыслимых мер предосторожности. В том числе самой последней, - Герман вытащил из складок своего плаща небольшой обоюдоострый кинжал. – Это мизерикорд псайкана, такой носит при себе любой санкционированный
И так далее, в том же духе.
С того разговора прошло три недели. За это время Вертер успел изрядно перенервничать, поскольку в достаточной мере осознать суть варпа он смог не сразу, но осознав – потерял сон. Когда он понял, в каком месте провел сотни веков, то пришел в ужас. Сразу получило объяснение и холодно-настороженное отношение инквизиторской свиты, и жуткие голоса, и даже странное поведение лабораторных животных, которых при нем отправляли ненадолго за завесу реальности. Вертер понял почти все, кроме двух вещей: как он пережил пребывание в Имматериуме, и почему инквизитор, осознавая риск, дозволил ему жить. Потому что даже сам Вертер не был до конца уверен в себе. Не был уверен, что варп не изменил его. Тревожила и обострившаяся интуиция, часто позволявшая делать единственно верный вывод без явных предпосылок, и сильно возросшая чуткость к настроению и намерениям других людей. Особенно последнее, потому что сам Владислав себя считал (и справедливо считал) человеком толстокожим, грубым и даже вульгарным.
В общем, когда «Таласа Прайм» вывалилась из варпа на окраине звездной системы, он вздохнул с облегчением. Которое длилось ровно до того момента, пока корабль на обычных двигателях не подошел достаточно близко к четвертой планете. Как итог, последние часы Вертер провел, почти неотрывно глядя на постепенно растущий серый кругляш. Стоит ли поделиться с кем-то своими предчувствиями? Наверное, пока этого делать не стоило. Силы даже самых могущественных псайкеров были непостоянны, и порой могли сыграть с обладателем злую шутку. Что уж говорить про обычных людей «с повышенной чувствительностью». И вдобавок, лишний повод подозревать себя… хотя с этим, вроде, уже было не так печально.
Последние три недели отношение остальных членов свиты к нему стало... если не теплее, то уж точно не чувствовалось прежней хорошо скрываемой враждебности. Вертер по-прежнему старался лишний раз никого не раздражать, не открывать рот без необходимости и не мозолить перед глазами. Зато рядовые матросы и рабы из команды начали иногда даже здороваться.
Наконец, в глубине машинной половины сознания сработал таймер. Время высадки. Вертер отошел от иллюминатора, забрал из каюты оружие и направился напрямую в ангар. Остальные аколиты уже собрались возле шаттла. Не только отряд «Палец», но и лингвист Хаддрин Мальфум и даже архивариус Торрент, в принципе не выносивший поверхностей планет. К собственному удивлению, Вертер заметил на поясах у обоих кабинетных ученых лазерные пистолеты. Герман поприветствовал его еле заметным кивком и начал:
– И так, дамы. Сейчас мы высаживаемся. Большинству объяснять правила смысла нет, но для новичков повторяю: во время официальной части молчим и грозно хмурим брови, так мы кажемся умнее. И не расслабляемся. Конечно, предполагается дружеский прием, но мы не имеем права полагаться на случай. Потом господин инквизитор уходит заниматься своими делами, мы размещаемся во временных апартаментах, и у нас будет несколько дней свободного времени. Вокс-бусины всегда держим при себе, даже во сне. С местным населением не конфликтуем, и уж точно не пытаемся ничего спереть не заплатив или набить кому-то морду. Джей, ты меня понял?