Во мраке бытия
Шрифт:
— Ну и как идут дела у мистера Эпштейна? — бодро обратился к нему Хеллер.
— Ой, только, пожалуйста, не называйте меня так, — оказал Эпштейн. — Я всегда в таких случаях чувствую себя неловко. Очень прошу вас, называйте меня просто Изей. Так меня обычно зовут.
— Хорошо. Но при условии, что вы будете звать меня Джетом.
— А вот это нет. Капитал ваш, а значит, вы старше. Поэтому мне полагается называть вас мистером Уистером.
— Вы, по-видимому, забыли, что с некоторых пор отвечаете за меня, — сказал Хеллер. — А это включает и заботу о моем моральном облике и самочувствии. —
Такой оборот дела явно обескуражил Эпштейна.
— Хорошо, мистер Джет, — согласился он наконец.
На этот нюанс Хеллер, как видно, решил не обращать внимания.
— Ага, я вижу, вы нашли себе кое-что из одежды. Я очень волновался, что вся ваша одежда оказалась испорченной.
— О да. Я отлично выкупался под душем в гимнастическом зале, а потом получил от Армии Спасения два костюма, эту вот шляпу да еще портфель. Они выделили все это из фонда пожертвований. Я понимаю, что вам они могут показаться довольно-таки затрапезными, но, если бы я вдруг стал шикарно наряжаться, на меня сразу же стали бы обращать внимание и я обязательно впутался бы в какие-нибудь неприятности. Знаете, никогда не нужно выглядеть так, будто дела у вас идут слишком хорошо — вас тут же разразит громом.
При одном только взгляде на этого Эпштейна меня начинало мутить. Было совершенно ясно, что это типичный невротик, склонный к депрессии, усиленной манией преследования с оттенком обостренного религиозного чувства, что недвусмысленно проявлялось в его сосредоточенности на судьбе. Ну и запутает же он все хеллеровские дела. Невротики никогда и ни в чем не могут считаться компетентными. Но, с другой стороны, мне здорово повезло, что Хеллер напал именно на такого человека. Этот тип не может отвечать за свои-то поступки — что уж тут говорить о делах Хеллера.
— Ну что ж, сегодня вы по крайней мере лучше выглядите, — сказал Хеллер.
— Ой нет, я сегодня совсем выдохся. Мне пришлось проработать всю ночь, чтобы подготовить для вас эти предложения. А единственное место, где мне удалось пристроиться, оказалось студией искусствоведческого колледжа, поэтому мне пришлось воспользоваться и их материалами.
— Это то, что у вас в руках?
— Сверток, вы имеете в виду? Да, это именно оно и есть. Понимаете, в этой студии стояли только такие рулоны бумаги — они на них рисуют своих натурщиц. В таком рулоне длиннющие листы бумаги — футов двенадцати в ширину, а в длину так, пожалуй, целых сто. А там даже ножниц нет. Вот мне и пришлось приспосабливаться на ходу.
Он попытался развернуть свой свиток. Но на это ему не хватило ширины раздвинутых рук. Хеллер попытался помочь, но Изя решительно остановил его:
— Нет, нет. Ваше дело финансировать операции. Эй, ребята! — крикнул он, обращаясь к двум новичкам-студентам, которые как раз вышли из библиотеки и стояли на верхних ступеньках лестницы. Изя знаком подозвал их. — Ты будешь держать этот угол, — сказал он одному из них. — А ты — вот этот. Держите покрепче.
Они разошлись в разные стороны, удерживая верхнюю часть свитка. Хеллер стоял рядом с Изей. А тот взялся за рулон и отступил на две ступеньки вниз, одновременно разматывая бумагу. Вверху по всей ширине рулона яркими бросающимися в глаза чернилами
— Вы, конечно, можете сказать, что я перестарался с яркостью красок, — сказал Изя, явно стремясь сгладить производимое его творчеством впечатление, — но там остались только банки с полу-засохшей краской для листовок, вот мне и пришлось разводить ее водой. Да и кисти я нашел только такие, которые студенты выбросили уже. Но ведь вам нужны сейчас только общие представления о деле.
Он спустился еще на две ступеньки. Взору предстали какие-то странные линии и знаки. Больше всего это напоминало тройку деревянных вил с насаженными на зубья яблоками — и все это было выполнено разными но одинаково яркими красками.
— Итак, то, что представлено в первом ряду, означает так называемые корпорации прикрытия. Мы создадим их независимо друг от друга в Нью-Йорке, Неваде и Делавэре. Все они будут иметь собственные, не связанные друг с другом советы директоров.
Он спустился еще на одну ступеньку, продолжая разворачивать бумагу. Но сильный порыв ветра чуть не вырвал полотнище из его рук. Мимо проходили, жуя сандвичи, еще двое студентов. Изя мобилизовал и их, направив одного к дальнему краю свитка и приказав ему покрепче держать бумагу, а второго поставил с другого конца, снабдив теми же инструкциями. Ребята подчинились. Изя указал на вновь открывшуюся путаницу красок и линий.
— А тут перед нами схема размещения банковских счетов этих корпораций.
Он отступил еще на ступеньку, мобилизовав при этом еще двух студентов, чтобы удерживать бумагу, которая все время проявляла стремление снова свернуться в рулон.
— А теперь прошу обратить особое внимание на указующие стрелки, потому что, как мы видим, основные линии пересекаются с линиями самых различных брокерских контор, которые и будут реализовывать заказы корпораций прикрытия.
Продолжая разворачивать свиток, Изя отступил еще на ступеньку.
— Что это? — спросил своего товарища один из проходящих мимо студентов.
— Это психоделическая школа в изобразительном искусстве, — тут же пояснил один из державших свиток.
— Теперь мы можем перейти к более существенной части нашего проекта, — сказал Изя. — Корпорации, которые вы видите на правой части, дислоцируются в Канаде. Те же, что на левой, — в Мексике. Эти две корпорации осуществляют скрытый контроль над третьей, которая расположена в Сингапуре. Улавливаете?
Изя снова отступил назад. Ему потребовалась помощь новых студентов, и он ее тут же получил. Целая группа студентов собралась теперь на самом верху лестницы. Они с любопытством смотрели сверху на развернутый свиток.
— Следите внимательно за этим пучком стрелок зеленого цвета. Они-то и являются самыми важными для нас, хотя фиолетовые стрелки тоже имеют огромное значение — это пути, по которым денежные средства корпораций, которые отображены выше, могут переводиться без ведома правительственных органов.
— Это что, плакат? — спросил кто-то из студентов.
— Я слышал, что это лозунг, призывающий к усилению борьбы, — сказал другой.
Изя отступил еще на одну ступеньку, развернул еще несколько футов бумаги и без труда привлек к работе еще пару энтузиастов.