Во мраке Готэма
Шрифт:
Алистер начал расставлять пузырьки с лекарствами на тумбочку Горация.
– Оглядываясь назад, я полагаю, его поведение за последние несколько недель должно было меня насторожить. Он был беспокойным, и, несмотря на прохладную погоду, постоянно потел.
– Но вы никогда не замечали за ним склонности к совершению преступлений?
Алистер ответил сухо:
– Можете мне не верить, Зиль, но я не сижу днями и не рассуждаю о склонности своих коллег к совершению преступлений.
Я поднял две бутылочки с отбитыми
– Здесь много лекарств, содержащих опий, - я протянул Алистеру разбитую бутылочку.
– Сироп от кашля, успокоительная микстура, сердечное средство и даже настойка чистого опия.
Алистер пожал плечами.
– Обычный набор для аптечки среднестатистического жителя. Если он пристрастился к опиуму в прямой пропорциональности его долгам, то ему надо гораздо большая доза. Такая, которую получить можно только в опиумном притоне или курильне.
– Давайте двигаться дальше. Проверим остальные комнаты, - сказал я. Мы работали в тишине, пока Алистер не прокричал, что что-то нашёл.
– Что вы нашли?
– спросил я, врываясь на кухню.
– Его ежедневник, - ответил Алистер.
– Смотрите, за пару недель до смерти Сары Уингейт у него была назначена с ней встреча, - Алистер тряхнул головой.
– Если она узнала, что он крадёт деньги, почему не сообщила?
– Не знаю. Возможно, они решили договориться.
Я внимательно изучил остальные страницы ежедневника. Там тоже были записи встреч, все недели до смерти Сары, но они были зашифрованы - Гораций проставлял только инициалы.
Ф.А.Э. каждый вторник. И Г.Р.Э. каждую пятницу.
Я засунул ежедневник в карман. Изучу позже. Любая улика, которая не сможет указать нам на местонахождение Изабеллы, может пока подождать. Даже то, что укажет на несомненную вину Горация судье и присяжным.
Мы нашли в столе Горация обувную коробку с бланками депозитов на чеки, суммы которых были украдены из фонда деканата.
– Теперь ясно, почему у него не было проблем с их обналичиванием, - произнёс я.
– Хоть они и были все адресованы «Алистеру Синклеру, Центр криминологических исследований», но гляньте, какую он сделал приписку: «Разрешено выдавать Теодору Синклеру». И, используя подобный псевдоним, он без труда забирал суммы. Словно вы отдавали деньги своему сыну.
Алистер ничего не ответил, но зеленоватый оттенок его лица заставил меня забеспокоиться.
– Вы в порядке?
– Буду в порядке, - ответил он, не желая, чтобы я беспокоился за него.
В той же коробке мы наши копии закладных, подписанные на сотни долларов. На бумаге не значилось имя, кому Гораций задолжал деньги, но на обратной стороне каждого бланка был нарисован странный символ.
Наверно, символ Ботлера.
– Теперь у нас есть множество доказательств преступления, - произнёс я, забрасывая бумаги обратно в коробку.
– Но мы до сих пор понятия не имеем,
Я сел на диван в гостиной Горация, опёрся подбородком о руки и посмотрел на Алистера.
– Вы знаете о мышлении преступников больше, чем кто-либо другой, Алистер. И вы знаете Горация Вуда. Помогите мне. Куда он мог её отвезти?
– Ему комфортно в том районе, где он живёт и работает, - начал размышлять вслух Алистер.
Он присел на кресло с выцветшей цветочной обивкой, стоящее рядом с диваном.
Я поймал его мысль.
– Точно. Значит, она удерживается где-то поблизости. Уединённое место, где сейчас будет тихо и безлюдно.
Алистер поднялся и начал выхаживать по комнате.
– Да, и в этом месте он держит всё под контролем. Он не захочет, чтобы его прервали.
– Может, какое-то административное здание?
– спросил я.
– Закрытое сегодня? Пустые неработающие офисы.
Алистер покачал головой:
– Не похоже. В административном здании есть сигнализация и собственная система пропусков, нацеленная на защиту хранящихся там документов.
– Тогда как насчёт пустых классных комнат? Аудитории в научном корпусе? Многие студенты выбирают пустые классы, чтобы спокойно позаниматься по вечерам.
– Идея неплохая, но не даёт Горацию нужного уединения. Что ещё?
– Часовня, - ответил я.
– Она всегда открыта для тех, кто в ней нуждается.
– Вот это больше похоже на правду. Оно больше соответствует тому, что я знаю - точнее, думал, что знаю, - о Горации, - сказал Алистер.
– Ещё приходит на ум какое-нибудь место?
Мы оба задумались. Заходящее солнце поблёскивало на оконном стекле, отсвечивая от чего-то блестящего на кресле. Я наклонился, протянул руку и поднял женскую серёжку. Серёжку Изабеллы.
– Она была здесь, Алистер, - мой голос задрожал от волнения.
– Посмотрите, это же её серёжка, так?
– Кажется, да.
В голосе Алистера промелькнуло сомнение, но это не имело никакого значения - я был полностью уверен, что серёжка принадлежит Изабелле.
Я точно помнил, что эти серьги были на Изабелле прошлым вечером: небольшие рубины в тонком оплетении золотого листка. И содрогнулся от мысли, что с ней могло случиться, но заставил себя сконцентрироваться на её поисках.
Я не смогу помочь Изабелле, если не буду рассуждать трезво.
– Если она недавно была здесь, - заметил Алистер, - то он не мог увести её далеко.
Мне пришла в голову новая идея.
– Мы рядом с Морнингсайд-парк.
Алистер покачал головой:
– Слишком открытое и многолюдное место.
Я выглянул в окно.
Из квартиры Горация открывался прекрасный вид на тянущиеся к небу каменные арки собора Святого Иоанна Богослова; хотя, по общему мнению, пока это здание больше походило на стройплощадку, чем на функционирующий храм.