Во тьме
Шрифт:
трассе, что в нескольких километрах от дома и, конечно же, люди... Я слышу их. Слышу
всё. Слышу так, будто стою посреди небольшого посёлка, что за холмом, а они снуют
вокруг меня, постоянно говорят, кормят свою скотину и птицу, едят свою вонючую еду и
пьют алкоголь с тошнотворным запахом горелой древесины. Этот контраст с моим
миром умиротворения сводит с ума и злит.
Я
разбросанных на многие километры вдоль трассы. Надеялась на тишину и покой. Вдали
от города, но не достаточно далеко от маленькой деревушки за холмом.
Вот в такие моменты, которые происходят ежедневно, я отвлекаю себя как могу…
включаю музыку на своём оснащённым всем необходимым современном компьютере с
плазмой вместо монитора, или же пытаюсь себя чем-нибудь занять, например, уборкой.
Протираю до блеска мебель... эти мысли тоже вызывают мою улыбку… да, я сама мою
полы! Хоть это может занять всего несколько минут, ну а затем мне снова приходиться
что-нибудь придумывать. Я часто смотрю фото своей прошлой жизни, пересматриваю
короткие минутные видеоролики, снятые на старый телефон-раскладушку, где мы
дурачимся с младшим братом. А потом, готовлю что-нибудь собакам, но чаще обхожусь
сухим кормом. Стаффорды охраняют мой дом от незваных гостей. Лая (так, что даже мне
становится жутко) и, бросаясь на двухметровый забор, мои парни распугали всех
любопытных деревенских в округе. Псов трое: мраморно-рыжий, шоколадный и
кремовый. Все одного помета, выросли вместе, и совершенно не дрессированные, в
общем то, что нужно.
Я снова закрываю глаза. Бесполезно. Дети затеяли игру, возвращаясь из школы. Они
весело кричат и бегают друг за другом, лупя портфелями. Они умиляют, но шумят. На них
я реагирую с грустью… немного чувства одиночества, и жалости к самой себе. Я же
никогда, уверенна, не стану матерью... Эти мысли я пытаюсь сразу подавить, они
невыносимы. Вспоминаю его... Антона.
Открыла глаза и увидела собственное отражение в матовой поверхности экрана на
стене. Два переливающихся синим светом блика на чётко выраженном чёрном силуэте.
Эмоции заставляют
контролировать.
Ненавижу это чувство. Чувство подавленности выжигает в моей груди дыру. На
смену горести и потери приходит ярость и злость. В такие моменты хочется бежать и
искать! Искать ту тварь, что поступила так со мной! Хочется порвать её на куски!
Из горла вырывается всколыхнувший тишину рокот... Это тут же отрезвляет меня.
Скоро закат, и я, наконец, увижу Антона. Нужно просто убить оставшееся время.
Я приняла душ в одной из двух ванных комнат на втором этаже. Под тяжестью воды
мои волосы выпрямились и теперь достают мне почти до поясницы. Такими прямыми и,
как мне казалось тогда, некрасивыми они были раньше. В один из пунктиков моего
преображения вошло исправление этого недостатка. Теперь волосы блестящие и
здоровые. Их цвет изменился и стал похож не на мокрую кору дерева, а скорее на
тёмный глянцевый шоколад. Сейчас они спадают на мои плечи лёгкими небрежными
волнами, постепенно высыхая и завиваясь.
У меня сложилось особое мнение на этот счёт, даже своего рода теория. Хищники
приспосабливаются. Окрас их кожи, перьев и меха меняет цвет, чтобы слиться с
окружающей их средой обитания и стать незаметными. Их особые феромоны, зазывные
обманные кличи, и многие другие умения, возникли, чтобы облегчить охоту…
приманивать жертву.
Я прочла много книг за семь лет моего вынужденного дневного плена. Посетила
множество библиотек, обычных и электронных. Я искала лишь намёк на мой недуг...
намёк на "вампиризм", только этим единственным словом я могу описать моё
состояние. Голод, удовлетворённый только человеческой кровью, невосприимчивость к
солнечному свету… мёртвое сердце.
Я изменилась. Теперь я хищник.
Моё тело сильное, мои передвижения, в буквальном смысле незаметны для глаз
человека… я совершенна во всем.
Мои некогда округлые бедра, за несколько часов забытья, окрепли и похудели. Живот