Во владении мужчины гор
Шрифт:
— А знаешь, — сказала Эверли, — мы прервали нашу игру в двадцать вопросов. Возможно, нам стоит ее закончить.
— Потом, — возразил я. — Потому что сейчас я отведу тебя к озеру. Там мы можем и пообедать.
— Я больше не полезу в воду.
— Знаю, — улыбнулся я и, прихватив из холодильника банки пива, бросил их в переносной холодильник. Я забил его вяленым мясом, смесью сухофруктов и орехов, несколькими яблоками, упаковкой чипсов и банкой сальсы. — Готова отдохнуть, жена?
Эверли встала с кровати и поджала губы.
— Готова, муж.
— В твоем
Она повторила, и я поцеловал ее.
Глава 20
Эверли
Озеро оказалось красивым, как Сайлас и обещал. Также я узнала об этом человеке кое-что новое: он не был склонен преувеличивать. Сайлас всегда говорил прямо.
И он сказал, что я ему нравлюсь…очень сильно. Отчего мои противоречивые чувства стали невыносимы. Поскольку что? Останься я здесь, и будем только мы, каждый день…навсегда.
И это сильно угнетало.
По пути к рыбацкой лодке Сайлас шел на несколько шагов впереди меня, и я так отвлеклась на любование его задом, что чуть не упала в воду.
Посередине озера Сайлас бросил якорь, открыл банку пива и протянул ее мне. Лодка не была огромной, но я совершенно ничего не знала о кораблях, поэтому понятия не имела, хорошая она или заурядная. Зато я была прекрасно осведомлена, что у Сайласа дьявольски много снаряжения, и под палубой есть каюта.
— Итак, что ты планировала делать со своим дипломом литератора? — спросил Сайлас, снова застав меня врасплох. С тех пор как мы поцеловались в коттедже, он поглядывал на мою грудь, поэтому я не сомневалась, что наши дальнейшие планы включают в себя его рот на ней и других частях моего тела.
И, возможно, мой рот на его частях…
Но Сайлас однозначно не думал о сексе. С каких это пор я стала озабоченной?
— Я всегда хотела быть писательницей, — ответила я.
— И что ты хотела писать?
— В том-то и проблема, — пожала я плечами. — Я не знаю. Я всегда считала, что у меня мало жизненного опыта для написания истории. Но иногда мне становится интересно, было ли писательство детской мечтой, которую я лелеяла слишком долго.
— Твои родители поддерживали тебя в стремлении стать писательницей?
— Они погибли, когда я была подростком. Меня воспитали бабушка с дедушкой, однако несколько лет назад умерли и они.
На лице Сайласа отразилось беспокойство, но я не хотела, чтобы меня жалели.
— Так вот почему ты стала невестой по почте и не боялась кого-нибудь оставить, — заявил он. — У тебя просто никого нет.
— Ай, — ответила я, чувствуя себя более чем уязвленной.
Сайлас нахмурился. Скрестив перед собой ноги, я забилась в угол, будто пыталась исчезнуть. Мне не нравилось, как Сайлас смотрел на меня. Словно понимал.
— Извини, — он пожал плечами, но в его голосе не было раскаяния. — Я лишь хотел сказать, что понимаю тебя. Мои родители погибли, когда я учился
Сглотнув, я отметила, что мы действительно узнавали друг друга. Пускай мы сидели в лодке посреди озера, но на деле с головой ныряли в нечто большее. Муж. Жена. Брак.
Жизнь.
— Значит, они знали о твоем желании писать? — спросил Сайлас, не обращаясь с моим сердцем так, словно оно стеклянное.
— Да, — я с улыбкой вспомнила, как мама покупала мне журналы, а папа читал истории, написанные мной в возрасте десяти лет. Скорее всего, все мои сказки были о принцессах и добрых феях, исполнявших желания. И не было ни одной о девочке, ставшей невестой по почте. — Они никогда во мне не сомневались. Бабушка с дедушкой тоже. Полагаю, рядом всегда были люди, которые меня поддерживали. В этом мне повезло.
— Мне тоже, — сказал Сайлас. — У меня нет какой-нибудь грязной предыстории. Простой ребенок, хорошие родители. Затем они погибли.
— У многих людей судьба куда хуже. Я не преуменьшаю потерю мамы и папы или бабушки с дедушкой, но пока они были живы, любили меня. Я всегда была желанной.
— А потом что? — спросил Сайлас.
— Потом я окончила колледж и не смогла найти работу. Я не имела за душой ни гроша, что было безответственно с моей стороны. Я всегда умудрялась сводить концы с концами, но не более того. А без семьи мне было не на кого опереться.
— И ты обратилась к агентству Моники.
— Да, — вздохнула я, глядя на ярко-синее небо и желая почувствовать себя такой же бескрайней. — Ты разочаровался во мне? Из-за причины, по которой я стала твоей женой?
Сайлас печально усмехнулся.
— Я чувствую себя дерьмово из-за того, что Моника заманила тебя сюда обманом. Но, черт, Эверли, ты меня не разочаровала.
— Но я не та, кого ты хочешь. Ты хочешь женщину, желающую жить в лесах и быть…какой? Босой и беременной? Чтобы она занималась садом и консервировала фасоль?
— Я никогда не говорил, что ты не та, кого я хочу. Ты сама решила уехать. Я знал, что будет сложно найти женщину, согласную вести экстремальный образ жизни. Но, Эверли, если тебе сложно уже сейчас, тогда лучше и впрямь уехать. Поскольку, милая, ты не знаешь и половины. Коттедж, конечно, небольшой, но мы сидим здесь, пьем пиво в начале лета. На улице не минус пятнадцать, и лес не замело снегом. Зимой озеро покроется льдом и отсюда будет не уйти, придется много месяцев подряд питаться лишь консервами и замороженной олениной. Мы сейчас отдыхаем, и это не тяготы, а хорошая сторона жизни в лесах.
Я поджала губы, слушая, как этот бородатый мужчина выложил все карты на стол. Общаться с ним было легко, хотя по ряду причин я считала, что занервничаю в присутствии такого красивого парня. Однако он развеял мое беспокойство.
— Сайлас, разве тебе здесь не одиноко?
— Твою мать, да, одиноко, — он покачал головой, — но, девочка, человек одинок где угодно.
Я снова сглотнула, соглашаясь с ним.
— Сайлас, я не знаю ничего о посадках или замораживании мяса, а костер не разводила с тех пор, как была скаутом.