Во власти бури
Шрифт:
— Зато вы приобрели опыт при заключении сделок, — заметил Колин с философским видом.
— Это что же, новая насмешка? — подозрительно осведомилась девушка.
— Как можно! — воскликнул он подобострастным тоном, заставив ее негодующе вспыхнуть. — Я бы ни за что не осмелился насмехаться над своим работодателем, в особенности если он — женщина. А если он к тому же еще и леди, то во мне, чего доброго, проснется джентльмен!
— Пусть проснется, и чем скорее, тем лучше! — отчеканила леди Ариадна, но глаза ее на этот раз не были сердитыми. — И не вздумайте прикрываться низким происхождением,
— Я поучусь у вас, миледи.
Старательно хмурясь, они посмотрели друг на друга. Чувствовалось, что леди Ариадна готова рассмеяться.
— Так вы будете носить очки или нет? — процедила она, кусая губы.
— Это очки для чтения, а мне предстоит править.
— Когда я вас впервые увидела, вы не читали.
— Я хочу сказать, это очки для дальнозорких. Во время операций мне тоже приходится их надевать, иначе и надрез толком не сделаешь.
— Надрез? — с преувеличенным ужасом переспросила девушка, зажимая рот рукой. — Вы хотите сказать, что режете… разное!
— Не разное, а только кожу и мышцы, да и то лишь тогда, когда это необходимо.
— Боже мой, какой ужас! Какой кошмар! Я буду молить Бога, чтобы никогда больше не увидеть ничего, подобного вчерашнему! Всадить иглу в брюхо ни в чем не повинной собаке!
— О, вы еще ничего не видели! Однажды мне пришлось делать ректальное обследование. Так вот, оно проводится с помощью резиновых перчаток…
— Довольно! Оставим подробности! Хорошо хоть, мы еще не завтракали. Кстати, о завтраке. Хотите пирожок с черной смородиной?
Если она надеялась увидеть на лице Колина такое же отвращение к еде, какое чувствовала сама, то просчиталась: уже давно ничего не могло лишить его аппетита. Он лишь благодарно кивнул, краем глаза заметив, что предложение вызвало живой интерес Шареб-эр-реха. Во всяком случае, тот вытянул шею, чтобы понюхать карман жокейской куртки хозяйки (именно оттуда через пару секунд появился небольшой сверток).
Колин понятия не имел, насколько он голоден, пока не ощутил во рту слоеное тесто пирожка и кисло-сладкий вкус начинки. Жеребец внимательно следил за ним, так, словно готов был выхватить пирожок у него изо рта, потом снова ткнулся в карман хозяйки, на этот раз слегка фыркнул. Но вопрос так и не сорвался с губ ветеринара, поскольку Штурвал, как и он сам, остался накануне без ужина. Песик встал на задние лапки и неистово вилял хвостиком, выпрашивая кусочек. Несмотря на голод, Колин разломил остаток пирожка и отдал ему большую часть, а когда выпрямился, жеребец тоже что-то с довольным видом пережевывал. Неужели пирожок? Этого только не хватало!
С улицы уже доносился обычный утренний шум: стучали по булыжникам копыта, грохотали колеса тяжело груженных подвод, везущих на рынок всякую всячину. Птица проснулась где-то в кроне дерева и огласила мир своей простой песенкой. Пора было пускаться в путь, чтобы затеряться в утренней деловой суете бедного пригорода.
Колин еще раз проверил упряжь, посадил песика в коляску и повернулся как раз в тот момент, когда леди Ариадна что-то скармливала жеребцу.
— Что это было?
— Пирожок, что же еще, — рассеянно ответила девушка, любовно наблюдая за тем, как ее подопечный слизывает с ладони крошки сахарной пудры, —
— Чтобы больше этого не было.
Улыбка исчезла с лица леди Ариадны, глаза по обыкновению сверкнули, выражая возмущение.
— Уж не собираетесь ли вы контролировать каждый мой шаг, доктор? Шареб обожает пирожки и эль, так что…
— Эль?!
— Да, эль. Вы что, туги на ухо? Может, эль вы тоже запретите?
— Вне всякого сомнения. Как ветеринар, я не могу допустить, чтобы вы портили лошади желудок. Пирожки и эль, скажите на милость! Очень может быть, что он их обожает. Дети тоже обожают сладости, от которых портятся зубы.
С этой минуты он будет питаться сеном, овсом, зерном — одним словом, тем, чем положено питаться лошади.
— Похоже, вы не понимаете. У обычной лошади никто не спрашивает, чего ей хочется, а Шареб — другое дело. Он привык, что с его предпочтениями считаются. К тому же я угощаю его элем и пирожками чуть ли не с самого рождения, и ничего не случилось…
— До поры до времени, — сказал Колин.
— Проявите же хоть немного великодушия! Шаребу придется нас везти, его чувство собственного достоинства оскорблено! Оставьте ему по крайней мере его маленькие слабости!
Считая разговор оконченным, Ариадна достала очередной пирожок, положила на ладонь и протянула жеребцу. Ее тотчас ухватили за запястье.
— Я уже сказал, что запрещаю это безобразие.
Хотя ветеринар говорил все тем же ровным, спокойным тоном, слова его звучали как приказ. Девушка опустила взгляд на свою руку, которая казалось такой маленькой, изнеженной и хрупкой в кольце крепких мужских пальцев. Подушечка большого пальцы лежала прямо на ее пульсе, к коже прижимались твердые бугорки мозолей. На ее глазах эта рука спасла жизнь собаке, но и она же бесцеремонно пыталась удержать ее от невинного занятия, словно от преступления!
— Кто дал вам право прикасаться ко мне?
Колин Лорд продолжал молча удерживать ее руку.
— Нет, вы точно туги на ухо! Прошу вас немедленно отпустить меня!
— Только если вы дадите слово забыть про пирожки и эль.
— Это абсурд!
— Дайте слово.
Разгневанная Ариадна вскинула голову и с вызовом уставилась на ветеринара. И увидела, что глаза у него не синие, как ей поначалу показалось, а скорее серые, очень ясные, чудесного голубого оттенка, отчего зрачки кажутся не столько черными, сколько темно-фиолетовыми. Вся сила воли, весь несгибаемый характер Колина Лорда проступали в его взгляде, в чертах лица, в упрямой линии сжатых губ.
Ариадна вдруг поняла, что бесполезно взывать к его великодушию. Он принял решение, и никакие доводы не могли его поколебать. Что ж, она тоже упряма! Безумная идея пришла ей в голову. Она опустила взгляд, заставила ресницы затрепетать и улыбнулась.
— У вас красивые глаза, доктор.
С этими словами она прикоснулась к подбородку Колина Лорда — там, где на нем намечалась продольная впадинка. Результат был ошеломляющий. Пальцы на ее руке разжались, на лице ветеринара появилось растерянное выражение. Не теряя ни секунды, девушка сунула пирожок ему в ладонь и обеими руками зажала пальцы, стараясь расплющить лакомство, так и не доставшееся бедняге Шаребу.